Редакция «Прорыва»

Еще раз о позиции журнала «Прорыв»
История теоретического коллапса в РКРП

Редакционный актив журнала «Прорыв» неоднократно заявлял, что во главу угла своей программы ставит борьбу за повышение научности, добросовестности и творческого характера публикаций, а не за их количество или частоту выпусков. На этих же принципах журнал строил и строит отношения с читателями и авторами из Москвы, Ленинграда, Калининграда, Перми, Новосибирска, Западной Украины, Запорожья, США, Германии…

Могут спросить, а почему мы берем на себя функцию определять, что научно, а что ненаучно?

Прежде всего, потому, что другие издания левого толка на себя эту функцию не берут. Они или стесняются, или не считают себя достаточно компетентными, или сознательно борются лишь за популярность, за тиражи, за широту авторского коллектива, за полемичность своих выпусков, в угоду вкусам современной массовой аудитории. Нас же интересует лишь уровень научности. Принимать или не принимать такую позицию это, как говорится, проблемы наших дежурных «поучателей».

Причем, актив журнала «Прорыв» не прибегал и не будет прибегать к каким-либо организационным или психологическим ухищрениям для укрепления своих отношений с читателями и писателями. Мы считаем, что единственным надежным средством, способствующим установлению длительных и прочных, истинно товарищеских отношений между людьми является научное мировоззрение, тем более, на современном этапе массового идейного провала партий с коммунистическими названиями.

Практика показала, что все остальные, известные науке, мотивы деятельности людей, как-то: интересы, вера, стимулы, потребности, патриотизм, - играют в коммунистическом движении, в конечном итоге, деструктивную роль. Обыденная мотивация достигает конструктивных целей лишь в том узком спектре случаев, когда содержание обыденных мотивов и их направленность случайно совпадает с научной теорией. Например, патриотизм имеет некоторый положительный смысл, если он освещен борьбой с откровенным фашизмом. За пределами этой борьбы патриотизм сам превращается в разновидность фашизма и, в такой же степени, как сам фашизм, порождает предпосылки для возникновения очередной мировой войны, в которой патриоты-вожди сожгут миллионы «любимых» земляков и единоверцев.

Любое общественное движение, кроме коммунистического, имеет моральное и историческое право на любую обыденную мотивацию своего партийного строительства, вплоть до сексуальной ориентации или манеры бить куриные яйца. Коммунистическая партия может быть партией исключительно наступательного научного мировоззрения. Если этого не наблюдается, эта партия вовсе не коммунистическая, сколько бы красных знамен она не выносила на демонстрации.

Однако поиск научной истины - всегда сложный и не гарантированный процесс. Не каждый человек, объявивший о своих намерениях писать научно, легко справится с этой задачей. Выпуская журнал, мы сознаем, что открыты как для конструктивной критики, так и для бессовестной мистификации. Мы знаем также, что научная критика, в основном, не сладкое, но очень полезное лекарство. Однако порой, и озлобленные, и бессодержательные нападки помогают точнее определить степень урона, нанесенного оппортунистам публикациями журнала. Сожаление вызывает лишь то обстоятельство, что в левом движении, как оказалось, осталось очень мало активистов, от которых можно ожидать научной критики. Тем не менее, журнал будет и впредь открыто излагать свои взгляды на наиболее важные и актуальные проблемы современного коммунистического движения, обнажать гнойники оппортунизма, чтобы быть однозначно понятыми читателями, выбирающим позицию в политической жизни общества.

Можно безо всякой натяжки констатировать, что, несмотря на стремление редакции «Прорыва» к превращению журнала в научно-теоретическое издание с преобладанием «скучных», пространных теоретических статей на философские, экономические, исторические темы, круг наших читателей и авторов, поставивших перед собой цель овладеть методологией марксизма, медленно, но расширяется. При этом редакционный актив ни в коей мере не заинтересован в искусственном ускорении этого процесса. Как говорится, плод должен созреть. Те же, кто следил за трансформациями авторского актива «Прорыва», не могли не заметить, что некоторые из авторов, после одной или нескольких удовлетворительных публикаций, исчезали со страниц журнала. Например, Зубатов, Дьяченко, Федотов.

Дело в том, что, как только редколлегия отказывалась публиковать статью, содержавшую теоретические ошибки, тут же возникал скандальчик, автор забирал «свою куклу», переходил «в песочницу» ЖЖ, и там изливал свои обиды. Иначе говоря, журнал был всегда верен краеугольному положению марксизма: в области научной теории не может быть компромиссов по определению. Редколлегия не намерена устраивать полемику с авторами относительно причин отказа в публикации.

Если автор уверен в своей правоте, он обязан найти свой путь к читателям, а не просить милости от какой-либо редколлегии.

Всем, изучившим «Краткий курс…», прошедшим «круги» реального партийного строительства, понятно, почему, время от времени, появляются авторы, стоящие на оппортунистических позициях, но, из «лучших» побуждений, предлагающие нам свою тягомотину и утверждающие, что их публикация будет способствовать развертыванию полемики вокруг журнала, привлечению новых читателей и писателей. Но актив журнала исходит из того, что для реализации таких «дьявольски хитрых» ходов достаточно «Желтой газеты», «Новой газеты», «Ведомости» и «АиФа». Туда мы и отсылаем беспринципных полемистов. Партия научного понимания идеи диктатуры рабочего класса должна сама научиться твердо и последовательно проводить линию на научность в практику теоретической формы классовой борьбы.

Мы исходим из того, во-первых, что полемики вокруг журнала хватает и, во-вторых, что истина всегда одна, и рождается она не в полемике, а в практике теоретической формы классовой борьбы. Иными словами, прежде чем отстаивать истину в споре, её необходимо родить, а рожать истины в обстановке базара, с точки зрения научной психологии, невозможно, поскольку со всех сторон несутся столь же глупые (если не только глупые), сколь и спекулятивные советы «доброхотов».

Опыт московской организации РКРП-РПК по затуханию «политклуба» и усыплению «теоретического семинара» доказал, что полемика кучки «пикейных жилетов» никогда не выйдет за стены душного подвала в силу своей бессодержательности. Они-то думают, что полемизируют, хотя, на самом деле, они борются со скукой, присущей некоторой разновидности пенсионеров, и в сотый раз доводят до сведения друг друга одни и те же тривиальные пошлости о социализме, как о способе производства, об успехах экономической борьбы пролетариата в девятнадцатом веке. Они не понимают, что пролетариям умственного и физического труда

полезнее знать не множество суверенных ошибочных суждений, рожденных недобросовестными полемистами, а лишь истину, безусловно необходимую для достижения победы. Коммунистическая партия должна вооружить наемных рабов точным знанием законов развития, а не рулонами «Дискуссионных листков», что самое комичное, засекреченных от читателей.

Маркс и Энгельс в «Манифесте КП» сетовали, что научные идеи, пока, с трудом постигаются пролетариями, но они не предвидели, что теоретические знания в области обществоведения будут недоступны обширному слою самозванцев, называющих себя йодированной солью российской нации, интеллигенцией, и стоящих в мировоззренческих вопросах, судя по их произведениям, ниже поясницы, т.е. на уровне «камеди паба». Оказалось, что этот слой больше, чем пролетарии от станка, нуждается в разжевывании ему научных истин. Поэтому партия, называющая себя коммунистической, но состоящая сплошь из подобных «болтологов», героев экономической и парламентской форм трескотни, непригодных к теоретической форме классовой борьбы, не способна выступить в роли авангарда рабочего класса. Такая партия обречена на самоликвидацию или перерождение в «РОТ ФРОНТ», что, практически, одно и то же.

Повторимся. Журнал не намерен завоевывать популярность публикациями полного перечня телевизионных программ. Мы и впредь будем ориентироваться на читателей и авторов, которые могут без поводырей, трудолюбиво разбираться в сложных и важных проблемах и формировать своё научное мировоззрение, опираясь не только на авторитеты, пусть даже самые высокие, а на самостоятельно доказанные и проверенные практикой истины. Актив «Прорыва» будет безмерно счастлив, если на теоретическом небосводе современного марксизма появится издание, которое превзойдет «Прорыв» по уровню научности публикаций. Коммунистическое движение от этого только выиграет. Пока же мы слышим лишь бессодержательное шипение в наш адрес, исходящее из «террариума единомышленников».

Одним из наиболее часто «шипящих единомышленников» является некто Пугачев, в недалеком прошлом редактор, задушенной им же, молоденькой пятилетней 16-полосной газеты «Рабочая правда». Вместо того, чтобы организовать работу своей редакции (лучше редакции «Прорыва») и повести за собой добросовестно думающую интеллигенцию и передовых рабочих, он опустился до уровня газетенки форматом 1-2 листа А-3, выходящей с периодичностью новогоднего календаря, и писания «подметных» писем, как во времена Екатерины II, одно из которых Пугачев собственноручно прислал нашим пермским читателям, с целью просветить их, «неразумных», «неспособных» самостоятельно разобраться в статьях, опубликованных в «Прорыве».

Однако причина, побудившая редколлегию «Прорыва» отреагировать, вовсе не в «шипении» Пугачева, а в том, что в его писаниях, как в зеркале, отражаются наиболее типичные для оппортунистов методы искристого недомыслия и кипучей непродуктивности, которые своей простотой способны заразить мышление молодых людей поверхностностью. Поэтому, обращаясь к строчкам из письма Пугачева, мы, на самом деле, полемизируем не столько с ним, сколько с новой волной оппортунизма, выросшего уже на собственной почве РКРП-РПК и проявляющего завидную неутомимость в нападках на «Прорыв». Короче говоря, поминая Пугачева, как конкретного автора, мы имеем в виду и, солидарных с Пугачевым, Яброву, Ферберова, Шапинова, Батова, Новикова, Дианову… Поминать оппортунистов персонально приходится ещё и потому, что, если говорить об оппортунистах только абстрактно-теоретически, то они, как люди достаточно бессовестные, делают вид, что речь идет вовсе не о них, и продолжают, с легкой душой и авторитетно, растлевать партийную молодежь.

Предметная, научная, строго адресная критика живых оппортунистов со стороны «Прорыва» приводила, порой, к уморительным, буквально анекдотическим последствиям. Как известно, классики марксизма, иногда, затрудняя жандармам жизнь, публиковали свои произведения под псевдонимами. Наши же оппортунисты, публикуя пространные глупости против «Прорыва», тоже берут себе коллективный псевдоним, например, «Мерлин»1 , чтобы не сильно переживать, когда «Прорыв» обнажит всю их средневековую глупость.

Оппортунистов необходимо разоблачать и вообще, и персонально, поскольку, как только они замечают готовую молодежную организацию, конструктивное движение в ней, они пытаются её оседлать персонально. Оппортунисты льнут к здоровому телу молодой коммунистической организации, постепенно высасывают из неё все здоровые силы, соблазняют её своими двухсотлетними прелестями экономической борьбы и, через механизм демократического голосования, приходят к власти в организациях и редакциях коммунистического толка. Естественно, такая коммунистическая организация исчезает… изнутри. Вместо неё образуется всеядный, вполне буржуазно-парламентский «РОТ ФРОНТ», а оппортунисты опять ищут здоровую коммунистическую молодежь, в данном случае в Перми, чтобы опять пососать вдоволь её молодой кровушки.

Оппортунисты вновь пытаются дискредитировать «Прорыв». И хотя данная ситуация напоминает состязание шулера с ворошиловским стрелком, тем не менее, каждому ворошиловскому стрелку полезно разобраться в технологии шулерских передергиваний тезисов, прежде чем поставить эффектную точку в этом споре.

О некоторых внешних симптомах оппортунизма

С чисто внешней стороны, марксистский труд легко отличить от оппортунистического по соотношению объема цитат и собственных мыслей исследователя. В трудах марксистов цитаты занимают весьма скромные объемы. Правда, марксистам всегда приходится проверять, «передёрнули» оппоненты цитаты классиков, или нет. Выявив передергивание, марксисты показывают, что же, на самом деле, содержится в цитатах классиков, но марксисты никогда и ничего не доказывают с помощью цитат.

Марксист, сначала, раскрывает суть явления как такового «для себя» и только после того, как доказательство литературно оформлено «для других», имеет право добавить: «Слава объективной реальности! Ранее, по аналогичному историческому поводу, Маркс писал следующее: «…».

Цитатничество - епархия оппортунистов. Оппортунистами становятся субъекты, лишенные, в силу домашнего воспитания и некоторых физиологических причин, способности к самостоятельному и добросовестному мышлению. Их всегда интересует не сам предмет исследования, а, прежде всего, личная выгода (моральная и материальная) от победы, например, в полемике. Оппортунист никогда не ищет объективной истины. Он нащупывает слабые места в сознании АУДИТОРИИ, чтобы сыграть на заблуждении масс здесь и сейчас. Поэтому оппортунист способен мыслить стратегически только в деле разработки методики оболванивания масс. Они понимают, что, чем дольше удастся удерживать массовое сознание на обыденном уровне, тем дольше оппортунисты будут иметь благодатную аудиторию. Именно поэтому в любом рыночном демократическом обществе большой популярностью пользуется литература по технологии PR. Иными словами, человек, не предрасположенный к добросовестному мышлению, в вопросах обществоведения обязательно скатывается на позиции оппортунизма.

Психологи давно убедились, что, если мышление субъекта оккупировано идеями личного благополучия или тщеславия, то это мышление лишается способности воспринимать внешний мир объективно, т.е. научно. В этом случае субъект рассматривает мир не как поле для своего участия в общественной преобразовательной деятельности, а как источник решения своих меркантильных или честолюбивых проблем. Если оппортунист берется за перо, то он не может отделаться от мысли о гонораре, от мелочных мстительных эмоций, отвлекающих его от исследования сущности вопроса. Иначе говоря, если в голове субъекта одновременно осмысливаются вопросы о «бузине в огороде» и «киевском дядьке», то качественно не решается ни один из вопросов.

Попробуйте, например, решить положительно задачу: вы - представитель среднего класса. Уже собрали 500 тыс. долл. на приобретение эксклюзивного «Бугатти». Вам недостает ещё 100 тыс. долл. Может ли в этой ситуации возникнуть желание размышлять о коммунистическом переустройстве общества? Задача №2. Вы - идеолог «РОТ ФРОНТА» и дико ненавидите «Прорыв». Можете ли вы взяться за решение теоретических проблем самого движения «РОТ ФРОНТ», если Подгузов продолжает публиковать свои статьи в «Прорыве»? Нет. Все силы своей натуры оппортунист направит на дискредитацию «Прорыва», и у него уже не останется творческих сил на разработку стратегии «РОТ ФРОНТА».

Кроме того, как показала практика, оппортунист вообще не может думать о коммунизме, если ему кажется, что эта цель недостижима при жизни данного поколения оппортунистов. По крайней мере, все призывы журнала «Прорыв» к его критикам, поработать над проблемами теории коммунизма, вызывали резкую отповедь: дескать, это слишком отдаленная перспектива, и нам все равно не удастся пожить при коммунизме. Но если у оппортуниста возникает ощущение, что и социализм недостижим при его жизни, то и социализм перестает быть предметом его исследования. Оппортунист начинает усиленно бороться за свое место в парламенте и в экономической борьбе пролетариев, поскольку это сулит некоторое среднее повышение средней зарплаты всем, в том числе и интеллигентам и, следовательно, сносную жизнь безо всякого социализма.

Мыслить коммунистическими категориями, погрузиться в исследование сущности явлений, не размениваться на третьестепенные вопросы способна только цельная личность - человек, в сознании которого инстинкты и личные интересы уже не играют основополагающей роли, а знания побуждают к действиям, а не к самолюбованию.

Вытеснение из сознания человека животных инстинктов, т.е. приспособленческих, иначе говоря, оппортунистических начал, происходит по мере наполнения сознания научным мировоззрением. Именно в этом, прежде всего, и состоит очеловечивание прямоходящих млекопитающих. Если же вы чувствуете, что вас, несмотря на наличие диплома МГУ, по-прежнему тянет только жрать, жрать, жрать, пить, пить, пить, блудить, блудить, блудить, то диплом этот, скорее всего, не выношен, а высижен ягодицами. Т.е. Пугачевым можно быть и с пеленок, а Марксом можно стать, только настойчиво и добросовестно ОБРАЗОВЫВАЯСЬ. Однако этот путь к вершине человечности требует больших трудов. Массовая же обществоведческая неграмотность постоянно создает огромный соблазн для оппортунистов: стать властителем дум, не напрягаясь, а лишь цитируя классиков, т.е. спрятать свою личную умственную леность за реденьким наборчиком цитат, настриженных в трудах классиков.

Дело в том, что долгие века в информационной и политической сфере господствовали не философы-материалисты, а талмудисты, т.е. буддистские, иудаистские, католические, православные, мусульманские богословы, приучившие всех прихожан искать истину не в логических построениях, не в осмыслении реальных фактов, а при помощи «мантр», взятых из писания соответствующей религии. Самостоятельность мышления объявлялась гордыней во всех религиях и классифицировалась как тяжкий грех. У последователей Библии постулаты поддерживались кострами инквизиции, у мусульман - побиванием камнями. Многие сотни лет ссылка на ту или иную фразу «священного» писания была единственно приемлемым «доказательством» истинности во всех разновидностях теологии. Иными словами, цитатный метод доказательства является привычкой, выработанной многовековым применением религиозного метода укрепления доверчивости в сознании человека. Многие современные интеллигенты не задумываются, откуда к ним пришел такой легкий способ «доказательства» истины. Они не понимают, что цитатничество ставит их в один ряд с правоверными талмудистами и ставит крест на развитии их мышления. Зачем думать? Листать надо: авось наткнемся на готовый ответ!

Выступление В.И.Ленина на II съезде РСДРП

Возьмите любой труд классиков марксизма-ленинизма, и вы увидите, что каждое исследование начиналось, во-первых, с изучения факта как такового, в том числе, путем личного наблюдения, личного участия, анализа статистических данных, официальных исторических документов, во-вторых, с изучения наиболее представительных трудов по данной проблеме, в том числе, и оппортунистов. Классики самым тщательным образом исследовали труды оппонентов и, в результате, извлекали из них наиболее концентрированную, наиболее типичную и вредоносную глупость, а затем, независимо от того, что об этом было сказано авторитетами, доходчиво разъясняли читателям - в чём же, на самом деле, состоит сущность проблемы и содержание научного ответа на поставленный историей вопрос.

Вдумчивый читатель легко заметит, что в трудах классиков цитаты их оппонентов используются без искажения, без обрезания «неудобных» мест, и что цитаты составляют ничтожную часть в текстах классиков марксизма. Классики марксизма частенько сетовали на то, что времени их жизни катастрофически не хватает, чтобы доказательно изложить все свои открытия. Оппортунистам времени на написание их пасквилей всегда хватает, поскольку и трудов немного, и труды эти в решающей мере избавлены от авторской мысли.

В частности, в письме Пугачева, направленном пермякам, цитаты, взятые из трудов классиков и статей Подгузова, составляют более 70% текста. Собственные рассуждения Пугачева составляют менее 30% его же письма, если, конечно, мыслями можно назвать и указания: «там же, стр….», «далее», а также мелкие колкости, типа: «Как видим, «костюмчик» для нашего автора - как влитой».

Однажды, Мартынов, будучи главным редактором «Рабочей правды», согласился опубликовать «критическую» статью некоего Латыпова, предложив, однако, убрать из статьи все оскорбительные личностные эпитеты в адрес Подгузова, на что Латыпов ответил: «А что тогда останется от статьи?».

Такое соотношение собственных рассуждений, ругательных эпитетов и позаимствованных мыслей в тексте «критиков», невозможно объяснить иначе, как недобросовестностью, замешанной на умственной лености и мелочной скандальностью характера автора.

Ведь, если бы оппортунисты, в том числе и Пугачев, поняли марксизм и не ленились, исследуя труды своих современников, то, во-первых, они бы четко выделили наиболее важную ошибку автора и не смогли бы отказать себе в удовольствии, от собственного имени, разъяснить другим современникам - в чем заключена научная несостоятельность критикуемого ими автора, доказав, тем самым, современным читателям, что в левом движении есть грамотные люди, способные не только козырять нещадно обрезанными цитатами классиков (почерпнутыми не из первоисточников, а из сборников, составленных профессорами-оппортунистами из КПСС), но и творчески убедительно мыслить.

Интересна технология оппортуниста. Каждой цитате Подгузова противопоставлена цитата из наследия классиков марксизма, поэтому и получилось, что более 35% текста письма Пугачева составляют цитаты из Подгузова, более 35% - цитаты классиков марксизма, а самому Пугачеву можно было собственный мозг уже не утруждать, отделываясь лишь репликами, дескать, смотрите, как Маркс и Энгельс разбивают Подгузова.

Конечно, оппортунистов, если подходить с позиции общества защиты природы, тоже нужно пожалеть. Они тоже живые существа и хотят себе душевного комфорта, признания толпы. Они видят, что стать капиталистами у них никогда не получится, и капиталисты никогда не возьмут их ни в долю, ни даже в зятья. А притворяться капиталистом невозможно. Капиталист это нечто конкретное, и им нужно уметь быть. Коммунисту Энгельсу не нужно было быть оппортунистом потому, что ему, при необходимости, хватило способностей, чтобы стать вполне продуктивным капиталистом. Но врожденным бездарям приходится делать вид, как лисе в винограднике, что капитализм их вовсе не интересует. Озлобляясь от невозможности пробиться «наверх», но желая плавать «по верху», оппортунист идет… в коммунистическую партию, благо, что устав партии позволяет сделать это легко. Ленин подобных членов партии называл «обывателями, взбесившимися от ужасов капиталистического быта».

Притворяться коммунистом можно долго, многие годы. Для этого достаточно научиться произносить несколько «волшебных слов», например, «материя первична, сознание вторично», «диалектика», «экономическая форма классовой борьбы» - и ты долгое время можешь числиться своим среди таких же «кумунистов».

Коротко говоря, первый тип оппортунистов - это буржуа-неудачники, вступившие в коммунистическую партию, выучившие несколько революционных фраз, ставшие за счет этого «красными директорами» или секретарями обкомов, как Ельцин, и дружно предавшие коммунизм в августе 1991 года, ради того, чтобы хоть немного побыть самими собой, т.е. «ну, вы понимаете: Куршавель, Канары, Лас-Вегас, улица красных фонарей…», поскольку ничего другого в мотивации человека, выбравшего стезю предпринимателя, нет. Такие члены партии во многих первичных организациях КПСС к моменту краха составляли не менее 90%.

Понимая истинную природу оппортунистов, Ленин писал, что, после того, как РКП станет правящей партией, в коммунисты полезет всякая сволочь, не сумевшая реализовать себя при капитализме. Ленин понимал, что они не будут задавать, как простодушный Щукарь, вопрос о том, какие им через это должности выпадают. Они знают, что, если вступить в партию, завоевавшую власть, то можно стать начальником «с портфелем». Троцкий, например, как только понял в июле 1917 года, что большевики вышли на «финишную прямую» в борьбе за власть, тут же записался в большевики и из перманентного оппонента Ленина превратился в самого последовательного «ленинца» в борьбе против… Сталина. Но и Ленин не знал, порой, куда деваться от политических даров этого новообращенного «большевичка».

Другой тип оппортунистов представлен позёрами, завистниками, упивающимися названием «коммунист», но отмеченными полной атрофией вкуса к добросовестной мыслительной деятельности, полностью лишенными способностей анализировать доводы оппонентов, трудолюбиво выстраивать логические цепочки, которые могли бы привести их к добросовестным выводам в области обществоведения. Они всегда религиозно-фанатично, педофильно относятся к своим младенчески наивным взглядам на марксизм. Оппортунисты данного типа идут на мелкие гадости во имя защиты своего убогого выводка незаконно, т.е. в обход гносеологии, рожденных представлений о марксизме. Такие члены партии составляют большинство в современных управленческих структурах партий, присвоивших себе название «коммунистическая». К такому типу оппортунистов относится и Пугачев.

Пугачев, по крайней мере, трижды вступал и дважды выходил из РКРП-РПК. Причем, поводом для одного из таких выходов, был «несправедливый» дележ региональной партийной власти, когда одна группа оппортунистов мастерски обвела другую группу оппортунистов вокруг пальца. В группу всё «профукавших», естественно, входил Пугачев, в качестве ведущего советника.

Покажи свое личико, пугачевщина

Пугачев, обращаясь к пермским читателям «Прорыва», в своем частном письме пишет:

«Автор, (Подгузов) известный своей плодовитостью и неординарностью суждений, не оставляющих читателя неравнодушным и побуждающих к возражениям, сыпящимся, как из рога изобилия. Так было, когда он утверждал, что пролетарий, продавая свою рабочую силу, подобен проститутке, торгующей, как он изящно выразился, своими гениталиями; так было, когда он утверждал, что диалектика - это просто добросовестное мышление, и что экономическая борьба рабочих излишня - «ведите её, если не хотите победы».

Невозможно ответить тем же Пугачеву, поскольку автор он и не плодовитый, т.е. ленивый, и весьма ординарный. После его публикаций никакой заметной реакции в читательской среде не наблюдалось.

Что представляет собой пугачевский «рог изобилия возражений»? В списке, представленном Пугачёвым, числятся 6 постановлений ЦК и МК РКРП по жалобам на публикации Подгузова, 5 официальных доносов гражданина Морозова в МК и МКК с предложениями запретить Подгузову публиковаться, особенно с критикой теории Эйнштейна, и 7 коллективных жалоб первичных партийных организаций Москвы и Московской области, инициированных, естественно, Пугачевым, Шапиновым и Морозовым. Кроме того, Пугачев назвал 14 фамилий, владельцы которых реагировали в частном порядке на публикации Подгузова, приплюсовав к этому списку для количества Мартынова и Шеметову, которые никогда не писали критических заметок на публикации Подгузова.

Подгузов 14 лет занимал посты заместителя главных редакторов в журналах «Советский Союз», «Прорыв» и в газете «Рабочая правда». Урезанный Пугачевым, список его публикаций, вызвавший «рог» читательских возражений, составляет 24 наименования. Список же персон, выступивших за эти 14 ЛЕТ с возражениями после публикаций Подгузова, составляет тоже всего 14 особей, написавших 21 творение, т.е. по одной возмущенной особи приходится в среднем на полторы публикации в год, и самыми активными среди них являются, естественно, сам Пугачев, Шапинов, Ферберов и Морозов. Так что, с объективной точки зрения, Пугачев описал затхлый ручеёк кляуз, т.е. совершенно бессовестно преувеличил продуктивность «рога изобилия».

Казалось бы, при таких сонных оппонентах Подгузову только и остается, что радоваться жизни и продолжать своё «черное дело»: беспрепятственно писать статьи о диалектике, о сущности власти, о формах классовой борьбы. Но именно беззубость, бездеятельность и умственная беспомощность ЦК и оппонентов Подгузова больше всего огорчает редакцию «Прорыва» и составляет главную трагедию РКРП. Разбудить теоретическую мысль в РКРП не удалось даже «Прорыву».

Оказалось, что крушение КПСС ничему не научило руководство РКРП-РПК. Между тем, легко заметить, что история КПСС состоит из двух ветвей: восходящей, приведшей к многочисленным победам, и нисходящей, приведшей к сокрушительному поражению. Должен был возникнуть, но не возник, вопрос, почему вектор развития партии сменился вектором деградации, хотя ответ лежит на поверхности.

Достаточно на одну чашу весов поставить 55 томов сочинений Ленина и 13 томов опубликованных сочинений Сталина, а также стенографические отчеты съездов, пленумов и конференций той эпохи, а на другую чашу весов поставить хрущевщину, бессодержательные решения послесталинских съездов и пленумов, мемуары Брежнева, книжонку трудов Андропова и демагогию Горбачева, чтобы понять, отказ от какой формы классовой борьбы привел КПСС, а теперь и РКРП к самоликвидации. Иными словами, коренной ошибкой руководства РКРП является то, что за двадцать лет своего существования оно не обеспечило ни одной победы на теоретическом фронте классовой борьбы.

Оторопь берет, когда смотришь на людей, напяливших на себя тогу коммунистов, и думающих, что они получат какие-то дивиденды на полях экономической формы классовой «борьбы», а тем более на фронте политической борьбы, хотя не одержали ни одной победы на фронте теоретической формы классовой борьбы. Складывается впечатление, что при приеме в РКРП, в первую очередь, обращалось внимание на то, чтобы кандидат умел немного читать, распространять партийную газету, но, не дай бог, чтобы он умел писать. Строго говоря, за двадцать лет существования, РКРП не вооружила современный пролетариат ни одним идеологическим «снарядом», который бы вызвал хоть крошечный испуг у буржуазии и подъем в массах. Партия суетится в хвосте стихийной забастовочной борьбы современного пролетариата в надежде, что тот заметит её сердобольность и пригласит встать рядышком.

Хочется обратить внимание читателей ещё на одно обстоятельство. Пугачев приводит список решений Пленумов ЦК и Съездов партии относительно публикаций Подгузова и отмечает, что Подгузов их игнорировал. Разве такой разворот событий дискредитирует Подгузова? Нет. Такой стиль борьбы с оппортунизмом дискредитирует, прежде всего, самих жалобщиков, ЦК и ЦКК. Он показывает, что ни идеологически, ни организационно партия была неспособна вести борьбу даже с одним «оппортунистом». Кляузы писались, решения подшивал Пугачев, а Подгузов продолжал публиковать свои статьи в газетах «ТР», «Рабочая Правда», в журнале «Прорыв», выпускать брошюры, успевал опубликоваться в журнале «Советский Союз», не считая «Дискуссионных листков».

Одно из двух: или ЦК действительно был ни на что не способен, или Подгузов не был оппортунистом, и ничего, по большому счету, вредоносного съезды, пленумы ЦК и ЦКК не могли обнаружить в его работах, а группка жалобщиков была ничтожной кучкой действительных оппортунистов, это в лучшем случае, а то и, просто, мелких пакостников.

Было бы ещё комичнее, если бы эта группа жалобщиков додумалась написать жалобы в ЦК РКРП на ярых антикоммунистов: Сванидзе, Киселева, Шустера, Парфенова, Новодворскую, Солженицына, Аксенова, Жириновского. Дескать, они плохо говорят о Ленине и коммунизме. Если сегодня мы видим достаточно прохладное отношение населения бывшего СССР к идее коммунизма, то это порождено не только оппортунизмом Андропова, Горбачева и Зюганова, но и тем литературным мастерством, с которым перечисленные журналисты и прочие мизантропы обгадили коммунизм, не встретив в информационном пространстве сколь-нибудь заметную отповедь. На этом фронте наших жалобщиков не найдешь. Лишь патриот Проханов, как Дон-Кихот, время от времени, но всегда неудачно, выступал против антикоммунистов.

Честно говоря, «Прорыву», пока, еще трудно двигаться вперед в области пропаганды теории собственно коммунизма. Недостает авторов, понимающих стратегическое значение этой проблемы. Но наши жалобщики долгое время вынуждали ЦК, ИК и ЦКК заниматься разбором кляуз на Подгузова вместо наступательной борьбы против потоков лжи на коммунизм, которые изливали на умы людей многочисленные аксеновы, афанасьевы, баклановы, гранины, солженицыны.

Упреки Пугачева в адрес «недисциплинированности» Подгузова вынуждают сделать вывод, что, если бы ЦК цикнул на Пугачева, то, независимо от степени его убежденности в правоте своего дела, он заткнулся бы на долгие годы или ещё раз выкинул партбилет. Обычно, одни люди пугают других людей тем, чего сами боятся. Так и здесь, будучи малограмотными членами партии, будучи уверенными в своей идеологической немощи, понимая, что ни в чем не смогут убедить своих однопартийцев, пугачевцы пытались административным ресурсом запугать Подгузова и заставить его отказаться от выполнения важнейшей обязанности коммуниста: инициативно вести теоретическую борьбу, переигрывать оппортунистов, прежде всего, на поприще общественной теории. Борясь за вывод Подгузова из ЦК и МК, оппортунисты получали большое моральное удовольствие, надеясь, что, тем самым, раздавят человека морально и лишат его возможности работать на научном поприще. Они не понимали даже того, что наука это самая свободная сфера деятельности человека, что, освобождая Подгузова от текучки в ЦК и МК, они сняли с товарища очень утомительную организационную часть работы и позволили ему уделить больше внимания работе «Прорыва». Как и ожидалось, оппортунистическое большинство, изгнав «прорывцев» из руководства МК и редакции «Рабочей правды», завалило всю редакционно-издательскую работу.

К чему обязывает звание коммуниста? Что, к безропотному подчинению большинству, к слепому выполнению всех постановлений ЦК? Разве гниение КПСС не началось с головы, т.е. с ЦК? Разве создание в 1987 г., по инициативе «снизу», «Ассоциации научного коммунизма», а затем, в 1989 г., «Движения коммунистической инициативы», наконец, РКРП, - не было формой совершенно правильного игнорирования рядовыми коммунистами оппортунистических решений сгнившего ЦК КПСС во главе с Горбачевым и Яковлевым? Если коммунистическое движение в РФ существует до сих пор, то это только потому, что некоторые коммунисты, в том числе и Подгузов, плюнули на ФОРМАЛЬНУЮ партийную дисциплину и встали на почву РЕАЛЬНОЙ партийной дисциплины, подчиненной не единодушному взмаху голосующих рук, а объективным законам диаматики.

Исследование наиболее общих законов партийной жизни вообще и всемирной партийной практики показывает, что загнивание любых политических партий, в том числе и коммунистических (по названию) - объективный закон.

Дело в том, что только классовое общество испытывает потребность в партийной организации политической жизни. Органичной чертой классового общества является усиленно культивируемое массовое невежество, в том числе, и невежество интеллигенции (аристократствующей, а потому и особенно гнилостной). Каждая преуспевающая партия, в том числе и коммунистическая, расширяясь, вынуждена расширять и аппарат управления. А рекрутировать партийных функционеров В КЛАССОВОМ ОБЩЕСТВЕ неоткуда, кроме как из среды дипломированных невежд, карьеристов и политических проходимцев типа Троцкого и Ельцина, Гайдара и Алексеевой, Новодворской и Яковлева. Все рыночные ВУЗы «заточены» на подготовку дипломированных умственных калек. Поэтому очень скоро во главе любой партии оказываются, в лучшем случае, суетливые, но умственно ленивые и недалекие руководители. Любая партия - и демократическая, и коммунистическая, начинает судорожно топтаться на месте, вместо того, чтобы продолжать прогрессивное переустройство общества.

Выступление И.В. Сталина на XIX съезде ВКП(б)

К сожалению, в РКРП с самого начала был предан забвению важнейший принцип теоретической формы классовой борьбы, победоносно применявшийся Лениным и Сталиным, о чем особенно наглядно свидетельствуют многочисленные стенографические отчеты Съездов ВКП(б) и Пленумов ЦК этого периода. И Ленин, и Сталин своей важнейшей обязанностью считали тщательное изучение каждой стратегически, а порой, и тактически важной проблемы, теоретическое её разрешение, рассылку своих брошюр и книг на предприятия, подготовку компетентных пропагандистов, чтобы на съезд собирались делегаты, уже основательно разобравшиеся в сущности вопроса, чтобы партия, от съезда к съезду, превращалась в компетентный центр коммунистического строительства, в котором не только вожди, но и рядовые партийцы достаточно глубоко понимают суть происходящего. Т.е. на съездах партии происходила не импровизация, не полемика, в оппортунистическом смысле слова, а целенаправленный, хорошо подготовленный идейный разгром оппортунистов.

Только полным забвением ленинских принципов ведения теоретической формы классовой борьбы можно объяснить ту форму, которую избрали 14 московских «знатоков» марксизма для борьбы с оппортунизмом - ЖАЛОБЫ в ЦК РКРП-РПК и вечно стыдливый «Дискуссионный листок».

На пути к Большой энциклопедии заблуждений

а. Пролетарии и коммунисты

Как заметили читатели, первое, на чем хотят поспекулировать московские оппортунисты, это на отнесении Подгузовым ординарных проституток к пролетарскому классу и наоборот. Дескать, раз Подгузов не уважает пролетариат за его тягу в наемное рабство, то и пролетариат должен не уважать Подгузова. По мнению же Пугачева, пролетарий звучит гордо, а проститутка - низко. Проституток нужно презирать, а пролетариев уважать. Но за что уважать пролетариев, если именно их дочери и жены идут «на панель», а миллиарды пролетариев ничего не могут с этим поделать и часто пользуются этим источником доходов.

Оппортунисты, запомнив из «Манифеста» фразу о том, что при капитализме пролетариат является самым революционным классом буржуазного общества, не поняли, что из двух классов капиталистического общества буржуа вообще не способны на коммунистическую революцию, по определению. В этой ситуации верно предположение, что самым революционным классом остается пролетариат, прежде всего, его промышленный отряд.

Упрощенное представление о революционности пролетариата привело к тому, что в Устав РКРП 1991 г. было внесено положение об обязательном 50%-ом представительстве пролетариев «от станка» во всех руководящих органах РКРП, в т.ч. и на съезде. Была надежда, что такая уважительная форма отношения к революционности пролетариата заманит его в партию. Этого, естественно, не произошло. Сегодня эта уставная норма на практике не применяется. А было время, когда полковник запаса Ф., служащая П., кандидат технических наук Ч. доставали справки о том, что они рабочие, чтобы пролезть в высшие руководящие органы партии.

Более того, оппортунисты не поняли, что «Манифест» написан не для пролетариев, а, прежде всего, для той узкой части буржуазного общества, представители которой, в отличие от пролетариев, владеют научно-теоретическим мышлением, и которые, в силу своей грамотности, совестливости, культурности и цельности натур, не могут безучастно смотреть на то, как ничтожная кучка моральных уродов калечит жизнь миллиардам пролетариев, недостаточно грамотных, утомленных и потому неспособных разобраться в причинах своего бедственного положения.

Разумеется, и пролетариям никто не запрещает читать «Манифест». Но, объективно, сегодня, как и сто лет назад, найти промышленных рабочих, которые читали бы «Манифест», весьма проблематично. Механизм прихода пролетариев в коммунистическую организацию и в борьбу за коммунизм связан не столько с начитанностью пролетариев, сколько с объективной тиранией предпринимателей, происходящей на фоне устных разъяснений, печатной агитации, практического примера и научной организации, осуществляемой коммунистами. Дело организации пролетариата в рабочий класс несколько облегчалось лишь тем, что на предприятиях пролетарии уже организованы и вымуштрованы буржуазией и даже заводские казармы мало чем отличались от армейских, а подвалы и «бытовки», в которых сегодня ютятся сотни тысяч «гастарбайтеров», хуже всяких армейских казарм. Поэтому каждый всплеск пролетарской активности сегодня есть заслуга и продукт тирании предпринимателей, а не результат деятельности РКРП-РПК или «РОТ ФРОНТА».

То есть, в отличие от классических рабов, наемные рабы оказались способными на самоорганизацию, правда, лишь в форме профсоюзов. Пролетарии сами, без коммунистов, инициировали многочисленные забастовки, не раз самоотверженно сражались с полицией и армией. Они сыграли значительную роль в европейской буржуазной революции 1848 года, в Парижской Коммуне 1871 года, в буржуазной революции 1905 года в России, но, в силу недостаточной образованности и организованности, каждый раз оказывались в худшем положении, чем накануне восстания. Назавтра, т.е. после очередной «победы», они опять за копейки спускались в шахты, к пароходным топкам, понуро плелись на заводы, или на бойню первой мировой войны. Более того, мировой пролетариат очень прохладно встретил победу российского пролетариата в 1917 г., по большому счету не поддержал его, за что был наказан второй мировой войной, и составил наибольшее количество убитых в ней.

31 августа 2010 года в Польше праздновали тридцатилетие со дня учреждения профсоюза «Солидарность». Лех Валенса откровенно сообщил российским корреспондентам, что, организуя рабочих судоверфи на борьбу за их интересы, он и не думал, что это приведет к крушению коммунизма в Европе, хотя ненавидел коммунистов всегда. Сегодня польские судоверфи вместе со своими рабочими влачат настолько жалкое существование, что оказались купленными, традиционно желанными в Польше, украинскими олигархами. Иначе говоря, польские рабочие, с одной стороны, доказали, что они сила, а с другой стороны, доказали, куда могут привести пролетариев профсоюзы без коммунистов. Сегодня польские пролетарии и не думают проявлять солидарность в борьбе против украинских олигархов. «Бачилы очи, щё куповалы, ишты, хучь повылазте».

Именно на эту двойственность пролетариата и обратили особое внимание классики марксизма, т.е. на, позорящую человека, бездумную покорность наемных работников и, одновременно, на их способность к периодическим взрывам, сметающим любую власть, разгоняющим любую полицию и армию, как это было, например, в Киргизии в 2010 году. Т.е. покорный раб и пламенный борец «в одном флаконе», таков психологический портрет пролетарского класса. Или, если угодно, слизеподобный нитроглицерин, не взрывающийся без хорошего подзатыльника в виде экономического кризиса или мировой войны.

Может возникнуть мысль, что нелестные эпитеты обидят пролетариев. Но сегодня нас волнует не это. Без диаматического понимания проблемы, т.е. без понимания двойственной природы пролетариата, как наемного раба и революционера в одном лице, коммунистам вообще невозможно осуществить стратегию организации рабочего класса, тем более, что миллиарды пролетариев всей своей жизнью и «борьбой» ДОКАЗАЛИ, что своё наемное рабство они воспринимают как вполне естественное, а временами, и справедливое к себе отношение. Такому самовосприятию в немалой степени способствуют и статьи профессора М.В. Попова в газете «Трудовая Россия». О пролетариях, как о безупречных врожденных революционерах, могут говорить только те, кто никогда не общался с большими их массами, в том числе и в период забастовок, и после победы в них. В том, что пролетариат до сих пор остается лишь пролетарием, созидающим все необходимое для процветания буржуазии, виноваты, прежде всего, члены партии, стыдливо обходящую эту проблему и кричащие в пустоту о стихийной революционности пролетариата. Склонность некоторых членов партии к бланкизму и хвостизму доказывает, что они не умеют находить пути к сознанию пролетариев, боятся общаться с пролетариями, а потому собираются делать пролетарскую революцию… парламентским методом, через Думу.

Трудности в организации пролетарских масс возникают ещё и потому, что в пролетарской среде существует острая конкуренция, делящая класс на «рабочую аристократию» и пролетарскую голытьбу, «лимитчиков», «гастарбайтеров». Один пролетарий дерёт нос перед другим пролетарием, если его «зарплата» чуть выше, если его чуть позже выкинули с работы во время кризиса или чуть раньше взяли на работу после депрессии. Пролетарии легко соглашаются на должность надсмотрщиков, контролеров, десятников, мастеров, бригадиров и, как показала практика, превращаются в тиранов, которые за небольшую прибавку к зарплате готовы драть семь шкур со своего брата, пролетария. Пролетарий очень часто устраивает себе небольшой праздник, если из всей голодной толпы, понуро стоящей у ворот предприятия, на работу взяли именно его. Ему, как правило, наплевать на тех, кто остался без работы, т.е. без средств существования, и… повесился. Бастующий за «болотную копейку» пролетарий способен смертным боем бить своего более голодного собрата, «штрейкбрехера».

Но всё это цветочки по сравнению с тем, что именно на местных коммунистах лежит ответственность за то, что в 1941 году десятки миллионов чистокровных пролетариев Австрии, Болгарии, Бельгии, Венгрии, Германии, Голландии, Дании, Испании, Италии, Латвии, Литвы, Польши, Румынии, Франции, Финляндии, Чехословакии, Югославии, Норвегии, Эстонии взяли в руки оружие, чтобы уничтожить, в первую очередь, евреев, поляков, цыган и разгромить Советский Союз. Другая часть пролетариев этих стран встала к станкам и всю вторую мировую войну надрывно, с огоньком трудилась, вооружая гитлеровские полчища качественным оружием, особенно для борьбы с «русскими большевиками». Пролетарии Англии, Австралии и Канады с воодушевлением взялись за оружие, а на предприятиях прекратили борьбу за свои права и трудились с 1939 по 1949 г.г. за «карточки», чтобы отстоять «свою»… колониальную империю, чтобы не немецкие, а именно английские аристократы продолжали грабить богатства Африки и Азии.

Пролетарии - фашисты. Пролетарии - колониалисты. Пролетарии - проститутки. Можно, конечно, спрятать голову в песок и молчать по поводу этой проблемы. А можно сказать со всей определенностью: там, где коммунисты соответствовали своему названию, где они превзошли буржуазию и оппортунистов в теоретической форме классовой борьбы, завоевали авторитет у рабочих, там пролетарии доросли до уровня революционного рабочего класса. Там, где члены компартий оказались не умнее пролетариев, и только жаловались в ЦК, там пролетарии вступили в партию фашистов.

Подобно тому, как каждый человек способен на поступок как высокого, так и низкого звучания, класс живых малограмотных пролетариев, в зависимости от объективных предпосылок, способен и на альтруизм, и на преступление. Коммунистические преобразования, в силу своей специфики, исключают автоматическое превращение пролетарского эксплуатируемого класса в революционный класс. Здесь необходим абсолютный уровень компетентности, чтобы пролетарии пошли за коммунистами.

После выхода «Манифеста» Маркс и Энгельс сделали немало открытий, но они ни слова не изменили в той части «Манифеста», в которой пришли к выводу, что категорически необходимым условием превращения эксплуатируемого класса в рабочий класс является наличие авангарда, т.е. политической партии, с одной стороны, неразрывно связанной с пролетарским классом, но, с другой стороны, отличающейся от пролетариев БЕСКОМПРОМИССНО научным уровнем своего сознания. Если же во главе пролетарского движения стоит партия, называющая себя коммунистической, но не воспитавшая в своих рядах подлинных ученых-обществоведов, такая партия объективно не является коммунистической. Она не способна выполнить авангардную роль и, вместе с пролетарским классом, обречена на поражение.

Почему Эрнст Тельман проиграл Гитлеру? Прежде всего, потому, что уровень научной подготовки лично Э.Тельмана был недостаточен в сложившейся обстановке. Он был, без сомнения, героем, лучшим из немецких коммунистов того времени, но его научной подготовленности не хватило для обеспечения превосходства коммунистической теории над нацистской демагогией. Сами пролетарии увидеть надвигающуюся катастрофу не смогли.

В следующем раунде классовой борьбы на идеологическом фронте в период «перестройки» в СССР, можно сказать, что во всем ЦК КПСС, Академии наук при ЦК КПСС не нашлось ни одного члена КПСС, который бы смог что-нибудь противопоставить даже одной Новодворской. «Комиссары» измельчали донельзя.

Предвидя облегченный подход большинства людей к понятию коммунист, Энгельс писал, по поводу упреков со стороны экстремистов, что «пусть лучше враги обвинят коммунистов в трусости, чем рабочие скажут, что коммунисты дураки». То же самое можно сказать и в адрес современных руководителей коммунистических партий, которые трескучестью своих заявлений пытаются приобрести авторитет. Достаточно посмотреть на теоретическое наследие Ленина и Сталина за период с 1895 по 1915 г.г. и сравнить с теоретическим наследием, например, Зюганова и Тюлькина за 1990 - 2010 г.г., чтобы понять, что в РФ ещё долго не может быть такого же политического подъема в пролетарской среде, как в июле 1917 г., или в июле 1937 г. Пока не коммунисты, а рокеры собирают молодежь с рабочих окраин на стадионах, коммунистам смело можно ставить двойку за плохую научную подготовку.

Короче говоря, пролетариат революционен по сравнению с буржуазией. И это неопровержимый факт. Но он практически не отличим от проституток, поскольку, во-первых, пролетариат добровольно удовлетворяет весь спектр прихотей класса буржуазии, от лангуст и золотых унитазов, до ракетно-ядерного оружия, в то время как профессиональная проститутка удовлетворяет только половую прихоть буржуа, причем, с отвращением, и, во-вторых, пролетарий делает циклопическую работу за ничтожные деньги, проститутка же, порой, очень дорого обходится предпринимателю. Существенное отличие проститутки от пролетария в том, что она живет за счет прибыли предпринимателя, а пролетарий снабжает прибылью своего эксплуататора, т.е. суммами, на которые буржуа и приобретает пролетарских дочерей.

Долгое время пролетарии всего мира, практически, не умели читать, и политэкономам не нужно было маскировать свои взгляды на сущность пролетариев. Поведение пролетариев в первое столетие своего существования привело к тому, что, по словам 26-летнего Маркса, «политическая экономия видит в рабочем лишь рабочее животное, скотину, потребности которой сведены к самым необходимым физическим потребностям» (Т.42, с.55). Современная политическая экономия ни на микрон не изменила своего взгляда на рабочих и, в течение последних 200 лет, определяет размер заработной платы рабочих по этим же стандартам, т.е., чтобы воспроизводилась только скотская составляющая пролетариев, а именно работа, пиво, бейсбол, домино и… до полной одури. Ничем иным не объяснить стремление американских и европейских предпринимателей поощрять африканскую и азиатскую миграцию в Европу, как и украинскую, молдавскую, киргизскую, таджикскую миграцию в РФ. То, что им платят, грех называть заработной платой.

Было бы, конечно, прелестно, если бы пролетариат был автоматически революционным классом, т.е. ничего не требовалось бы делать дополнительно для превращения эксплуатируемого класса в революционный. Подрос сын пролетария - сам стал пролетарием, нанялся на работу к буржую, корячится в забое 12 часов, значит, он уже революционер.

А если для превращения человека в коммуниста было бы достаточно, всего лишь, вступить в коммунистическую партию, которая (по уставу) является авангардом класса пролетариев, то человек автоматически встает в авангард и начинает «рулить» пролетариатом. Именно так понимает суть дела Пугачев, прочитавший главу «Манифеста» «Пролетарии и коммунисты» и не увидевший там ничего кроме плодов дерева, листьями которого, допотопные народы прикрывали срам.

б. Экий пустячок, добросовестность

Пугачев, ни капли не смущаясь, пишет, что, якобы, Подгузов где-то утверждал, что «диалектика - это просто добросовестное мышление».

Пугачев просто врёт, и это естественно. Не может писать честно человек, который относит добросовестность к совершенно незначительной черте мышления и отказывает ей в «краеугольности» по отношению к диалектике. Как известно, врожденная глухота не позволяет человеку стать композитором. Подобно этому, ни одному бессовестному от рождения человеку не удалось овладеть диалектикой. Невозможно предположить, чтобы члены царствующего дома, живущие из века в век в рамках изощренной паразитарности, взаимного отравительства, тайных и явных войн между родственниками за престол, массовых публичных казней, костров инквизиции, не утратили в генах элементы, отвечавшие за развитие совести. Только этим, с материалистической точки зрения, можно объяснить причину, по которой ни один наследный принц не оставил следов постижения им диалектики, даже Александр Македонский, хотя его домашним учителем был Аристотель - один из создателей субъективной диалектики. Или представьте содержание семейного воспитания будущего предпринимателя, которого формируют в духе пристрастия к безжалостной конкуренции, к коммерческой тайне, к секретам потогонных систем и к колониальным ценностям. Это только из-под пера Максима Горького и Джека Лондона мог выйти персонаж - буржуа с проснувшейся совестью, устыдившийся, наконец, своего паразитизма, спившийся или удачно женившийся, но… так и не осиливший диалектику.

Помимо того, что диалектическое мышление может быть ТОЛЬКО добросовестным, Подгузов всегда писал, что диалектическое мышление может быть только ТВОРЧЕСКИМ. Причем, если добросовестность является источником высокого качества исследовательской работы, то творчество, является содержанием процесса диалектического мышления, ибо критерием диалектического мышления является НОВИЗНА выводов из исследования. Если исследователь не пришел к принципиально новым выводам, значит, он мыслил не диалектически. Маркс был диалектиком-материалистом, что принципиально отличает его от «просто» диалектика, и законы, открытые им не просто диалектические, а диаматические.

Нетрудно понять, сколь недобросовестен в мыслях сам Пугачев, если он презрительно кривит губы в адрес добросовестного, т.е. диаматического мышления.

На людях Пугачев всегда скажет, что Маркс - непревзойденный диалектик. И что же, как не добросовестность заставила Маркса, знавшего «Науку логики», лучше, чем кто-нибудь иной, двадцать лет работать над «Критикой политической экономии», отвергнув, при этом, три первых варианта написанного уже «Капитала». Как, по-русски, назвать основную черту диалектического метода Маркса, вынудившую его признать окончательным не первый, не второй, не третий - «сырые» а, со спокойной совестью, четвертый вариант первого тома «Капитала»? Применяя диалектику к исследованию рыночной экономики, Маркс с каждым шагом приближался к истине, но каждый раз был недоволен степенью её достижения, а потому, не останавливаясь на достигнутом, продолжал добросовестно разбираться в том, какие законы и как, в действительности, правят капиталистической рыночной экономикой. Он не «просто», сел и написал, а добросовестно спорил сам с собой, непрерывно РАЗВИВАЯ собственные представления о предмете исследования, открывая НОВЫЕ законы.

Критикуя работу Маркса в Петербургском «Вестнике Европы», некто Кауфман, тем не менее, был вынужден применять к характеристике метода Маркса такие высокие оценки его научной добросовестности, как, например: «Для Маркса важно только одно: найти закон, …Маркс заботится только об одном: чтобы точным научным исследованием доказать… Для него совершенно достаточно, если он, доказав необходимость современного порядка, доказал и необходимость другого порядка…». Как видим, не подстановка готовых формул в доказательство, а напряженная и бескомпромиссная, честная работа над реальными проблемами, творческая, не механическая трансформация законов в сознании исследователя, доказательно заглядывающего в будущее: все это неотъемлемые элементы диалектики Маркса, приведшие его к научному триумфу. Согласившись с Кауфманом в том, что тот достаточно точно описал наиболее важные аспекты его метода, Маркс пишет, что это и есть «не что иное, как диалектический метод».

Казалось, что уже из чтения предисловия к «Капиталу» можно было сделать вывод о том, что не только чисто «техническая вооруженность» Маркса «инструментами», разработанными Гегелем, но и добросовестнейшее, творческое отношение Маркса к этим «инструментам», поставившего их с «головы на ноги», обеспечило ему успех в исследовании. Нет, пугачевцы будут и впредь третировать тезис о добросовестности, как о совершенно излишнем элементе диаматического мышления.

Почему, дожив до седин, Пугачев все еще никому неизвестен как корифей диалектики? Потому, что он третирует то, что Маркс, в свои 25, относил к числу краеугольных качеств каждого диалектика. Маркс писал, что «идеи, которые овладевают нашей мыслью, подчиняют себе наши убеждения, к которым разум приковывает нашу СОВЕСТЬ, - это узы, из которых нельзя вырваться, не разорвав своего сердца, это демоны, которых человек может победить, лишь подчинившись им. Но оппортунисты никогда, конечно, не испытывают тех мук СОВЕСТИ, которые возникают, когда субъективные желания человека восстают против объективных воззрений его собственного ума, ибо оппортунист не обладает ни собственным умом, ни собственными воззрениями, ни собственной СОВЕСТЬЮ». (Т.1.с.118).

Характеризуя одну из существенных причин оппортунизма Богданова, Ленин в работе «Материализм и эмпириокритицизм», посвященной защите и развитию диалектики, писал: «Ибо только нечистая СОВЕСТЬ (или разве еще в придаток незнакомство с материализмом?) сделали то, что махисты, желающие быть марксистами, дипломатично оставили в стороне Энгельса, совершенно игнорировали Фейербаха и топтались исключительно вокруг и около Плеханова. Это именно топтанье, скучная и мелкая грызня, придирки к ученику Энгельса, при трусливом увертываньи от прямого разбора взглядов учителя».

Вот так и Пугачев со всем своим идеологическим террариумом, вместо того, чтобы честно сказать, что Маркс и Ленин ошибались в оценке роли совести в диалектическом сознании, они, теша свои личные антипатии, идя на поводу своих мелких страстишек и нечистой совести, вопят о том, что неправ Подгузов.

Попутно напомним, что, в гегелевском варианте, слово диалектика принято для обозначения объективных причин и субъективных приемов развития мысли в ходе добросовестной полемики исследователя, прежде всего,… с самим собой, а не с «пикейными жилетами». Не будет преувеличением, если сказать, что слово совесть наиболее удачный русский эквивалент греческому слову диалектика. Весть - русское слово для обозначения поступившей информации, отсюда - вестимо, т.е. понято, известно. Однако поскольку любое известное или понятое может быть только истиной или заблуждением, а весть может содержать в себе и истину и заблуждение, а то и сознательную ложь, то приставка «со» в слове совесть, как раз и обозначает возможность сосуществования в любой вести и истины и заблуждения в различных соотношениях, т.е. противоречие, что и составляет суть диалектического мышления. Отсюда «совещание», т.е. обмен вестями, - форма столкновения противоречий. Если же на «совещании» присутствуют только оппортунисты, как это имеет место сегодня в МК РКРП-РПК, то предметом обсуждения, повесткой дня может быть только вопрос: как заблуждение выставить истиной. Здесь истинные и ложные вести не сталкиваются, здесь не может быть диалектики или, говоря по-русски, нет места совести. Отсюда и нападки на человека, попытавшегося взглянуть на термин диалектика с позиции русского языка.

Радует то обстоятельство, что категория совесть в наши подлые дни довольно интенсивно исследуется пользователями интернета. Но абсолютное большинство авторов рассматривают эту категорию исключительно как морально-чувственную, мало отличающуюся от стыда, от нравственного суда над своими поступками. Практически никто из филологов не рассматривает совесть как слово для обозначения наиболее продуктивного элемента методологии, бескомпромиссно ведущего только и исключительно к истине.

в. Об экономической форме классовой борьбы пролетариата

Пугачев обвиняет Подгузова, что тот в своих статьях, якобы, утверждает, что «экономическая борьба рабочих излишня». И опять, мягко говоря, брешет. Во всех статьях Подгузова на эту тему сказано, что экономическая борьба это объективное явление в рыночной экономике, что это стихийная форма классовой борьбы, но которой уделяется незаслуженно много места в современной коммунистической литературе в ущерб теории и практике других форм классовой борьбы.

Как известно, в печатных изданиях РКРП-РПК тема забастовок представлена особенно масштабно, как заглавная. В этих статьях систематически отражается присутствие представителей партии в бастующих коллективах, чтобы у читателей сложилось впечатление, что РКРП-РПК в некоторой мере руководит этим процессом. Многие не понимают, что тренировать боксера и уметь орать с трибуны «Бей! Вася!», это «две большие разницы». Первое может делать только компетентный человек с практическим опытом, второе - любая домохозяйка. Двадцать лет пресса РКРП-РПК болеет за бастующих пролетариев всего мира, шумит по поводу поражений, а результат, как и двести лет тому назад - ноль.

Дело тут в непонимании важной вещи. В трудах классиков марксизма, действительно, имеют место случаи перечисления форм классовой борьбы, и поэтому все знают их названия: экономическая, политическая и теоретическая. Но достаточно было бы добросовестно порассуждать, чтобы понять, что пролетариат и партия рабочего класса это существенно разные вещи. Поэтому не все формы классовой борьбы одинаково присущи эксплуатируемому классу и партии научного мировоззрения, как авангарду борющегося рабочего класса.

Естественно, классовая борьба первична, партия, как элемент политической надстройки, вторична, но будучи вторичной по исторической последовательности возникновения, партия превращается в решающий элемент политического процесса. Именно это приходилось Ленину объяснять «непонятливому» Троцкому. «Политика, - учил Ленин, - не может не иметь первенства над экономикой, забывать это, значит забывать азбуку марксизма».

Пролетариат потому и остается уже более двухсот лет пролетариатом, что он способен самостоятельно осуществлять только экономическое сопротивление тирании предпринимателей, что в литературе, для краткости, называется экономической борьбой, хотя по своей сути это, в подавляющем числе случаев, лишь шумные, как на южном базаре, торги по поводу величины стоимости товара «рабочая сила».

Может ли пролетариат самостоятельно осуществлять теоретическую форму классовой борьбы? Практика показывает, не может. За двести последних лет наблюдений только несколько рабочих преуспели на этом поприще. 2-3 на каждый пролетарский миллиард. В России это, например, М.В.Калинин - токарь, С.М.Киров - чертежник. Недавно среди активных читателей «Прорыва» появился, как он представился, рабочий, наладчик станков, Владислав К., который, по нашему мнению, демонстрирует хорошие успехи в освоении марксистской теории. Поэтому партия, в которой состоит достаточное количество интеллигентов, но которая не ведет теоретическую форму борьбы как первоочередную, есть, по сути дела, партия - предавшая пролетариат на самом важном, но неподъемном для самих пролетариев, направлении борьбы.

Нужен ли хоть один коммунист, чтобы на предприятиях периодически возникала забастовочная борьба? Как показала двухсотлетняя практика, - не нужен. Главным провокатором забастовочной борьбы является сам предприниматель. И чем жестче он давит на рабочих в период хорошей рыночной конъюнктуры, тем смелее пролетарии идут на забастовочную борьбу. Именно тираническая практика предпринимателей вызывает приступы пролетарской ярости, вплоть до разрушения машин. Но не нужно думать, что все пролетарии, возглавляющие забастовку, это всё рыцари пролетарской борьбы. Даже в миниатюрной практике РКРП есть немало случаев, когда пролетарские «вожаки» проявляли синдикализм, шли на сговор с администрацией ради личной выгоды, а не с руководством РКРП.

Нет повести печальнее на свете, чем коммунист, пришедший на уже бастующее предприятие, и могущий сделать лишь одно, встать рядом с рабочими и скандировать то, до чего может додуматься и заурядный «гастарбайтер». Еще печальнее, когда представитель партии является на завод и спрашивает: «Чем мы вам можем помочь?». Именно такая безграмотная работа с пролетариями, с бастующими коллективами и привела к тому, что в РКРП их почти не осталось.

Многие в РКРП-РПК успешно делают вид, будто не понимают, что экономическая борьба это стихийная и только стихийная форма классовой борьбы. Люди, подобные Пугачеву, прикрывают трескотней по поводу их участия в экономической борьбе пролетариата свою полную несостоятельность «утилизировать», как говорил Ленин, стихийную, разрозненную экономическую борьбу пролетариев во всеобщий политический результат. Вместо того, чтобы поднять свой научный уровень и соответствовать званию члена партии авангардного типа, они опускают себя до уровня «друзей пролетариата» и восторженно занимаются «хвостизмом», констатируя рост или падение частоты забастовок с видом, как будто это они подталкивают или тормозят этот процесс. Было время, когда Виктор Анпилов говорил: «Вот если бы удалось вывести на улицу миллион демонстрантов…», и лицо его принимало мечтательное выражение. Так и наши оппортунисты с напряжением следят за количественными характеристиками стихийных колебаний в забастовочной борьбе и делают вид, что у них все готово, и как только число забастовок дойдет до миллиона…, и тут их лица тоже принимают мечтательное выражение.

На самом деле, при современном состоянии коммунистических партий, если на забастовку поднимется весь пролетариат, то получится не лучше, чем в Украине или Киргизии. Никто из вожаков, поднявших пролетариев на забастовку, не станет слушать речи Зюганова или Тюлькина.

Так что, если коммунисты готовы ещё двести лет жить при капитализме, то пусть и дальше блуждают между тремя формами классовой борьбы, но после каждой затухшей пролетарской забастовки говорят: «Мы пахали!».

(Продолжение следует)

Август 2010
Написать письмо
в редакцию
Редакционные
статьи
Ещё статьи
на эту тему


Поделиться в соцсетях

Рейтинг@Mail.ru Rambler's Top100
Новости
К читателям
Свежий выпуск
Архив
Библиотека
Музыка
Видео
Наши товарищи
Ссылки
Контакты
Живой журнал
RSS-лента