Армия и пролетарская революция
Редакция журнала настоящей статьёй предполагает открыть систематическую рубрику «Исторический опыт военно-боевой работы партии большевиков и её современные аспекты». Приглашаем к активному участию в ней всех, кого она заинтересует.
Каждому коммунисту, как, впрочем, и ближайшим сторонникам коммунистов, должно быть хорошо известно, что основным вопросом социалистической революции является вопрос о завоевании политической власти пролетариатом и установлении диктатуры пролетариата. В уже прошедшем ХХ веке организаторским гением В.И. Ленина на практике было доказано, что только диктатура пролетариата является той силой, которая способна осуществить революционное преобразование капиталистического эксплуататорского общества в социалистическое. При этом, союз рабочего класса с беднейшим крестьянством и передовой интеллигенцией является законом диктатуры пролетариата, гарантирующим победу, особенно в момент отстранения буржуазии от политической власти над обществом.
Основоположники марксизма доказали, что «история всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы классов» (Маркс К. и Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии. — М., Политиздат, 1977). И эта борьба со всей очевидностью доказывает, что сломить сопротивление эксплуататорских классов, имеющих опыт тысячелетий порабощения своих соплеменников, — дело архитрудное. За истекшие тысячелетия это удавалось лишь в единичных случаях, да и то в основном в ХХ веке. За этот период эксплуататорские классы в совершенстве научились искусству отстаивать своё господство. Особенно в этом преуспела буржуазия за последние триста с лишним лет. Она научилась улавливать довольно тонкие нюансы в изменении социальных настроений масс и вовремя ими манипулировать.
При этом, вся история антагонистических формаций подтверждает в главном и основном то, что по мере обострения социальных противоречий аппарат угнетения растет, а формы и способы его организации совершенствуются. Усиление этого аппарата служит безошибочным показателем углубления классовых антагонизмов. Так, если в условиях первобытно-общинной формации, когда ещё не начался процесс её разложения на имущие и неимущие социальные группы людей, она вполне обходилась, по словам Энгельса, самодействующей вооруженной организацией (См.: К. Маркс, Ф. Энгельс, Соч., т.21, с.170), которая включала все взрослое население. Постоянных профессиональных армий не было, как не было и необходимости в их создании.
Но все меняется с началом формирования классовых отношений. В это время появляются военные образования, которые наряду с задачей защиты рода или племени от внешней опасности столь же рьяно начинают выполнять полицейские функции и функции насилия над другими народами. Этим самым имущие классы стремились оградить себя от недовольства соплеменников и заставить их подчиняться своей воле. Именно поэтому теперь, как отмечал В.И. Ленин, появилась потребность «в особых, над обществом поставленных, отчуждающих себя от общества, отрядах вооруженных людей (полиция, постоянная армия)...» (В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т.33, с.10).
Возникнув вместе с разделением общества на антагонистические классы и появлением государства, армия стала важнейшей частью аппарата угнетения. Государство и его армия, с одной стороны, являются продуктом и проявлением непримиримости классовых противоречий, а с другой стороны, самим фактом своего существования они доказывают непримиримость этих противоречий.
Тип общественно-экономической формации определяет и характер армии. В ней, как в зеркале, отражаются социально-политические отношения антагонистического общества. Назначение армии как орудия угнетения и подавления народных масс проявляется в том, что в ходе всех революций, предшествовавших Великому Октябрю, один класс эксплуататоров, сменяя у власти другой, передавал вооруженные силы из рук в руки, не меняя их социальной сущности. Все перевороты, подчеркивал К. Маркс, совершенствовали военно-бюрократическую машину вместо того, чтобы сломать ее (См.: К. Маркс, Ф. Энгельс, Соч., т.8, с.206).
В своём поступательном развитии человеческое общество, несмотря на различные нюансы, следует по пути, продиктованному действием довольно жестких объективных законов общественного развития. Эти законы и опыт предыдущих тысячелетий убедительнейшим образом показали, что для сохранения свое политическое господство, эксплуататорские классы прибегают к политическому насилию, используя для всю силу старой надстройки — государство, армию, полицию и реакционную идеологию.
Насилие представляет собой, таким образом, постоянно действующий фактор всякого общества, основанного на частной собственности и классовом угнетении. Оно проявляется в экономических, политических, идеологических, а в наиболее острые моменты классовой борьбы и в вооруженных формах. Назначение государства в этом обществе, по словам Энгельса, состоит в том, чтобы «посредством насилия охранять условия существования и господства правящего класса против класса угнетенного» (К. Маркс, Ф. Энгельс, Соч., т.20, с.152). При этом реакционные классы обыкновенно первыми прибегают к насилию, к гражданской войне, ставя в порядок дня штык.
Одним из пропагандистских приёмов нынешней российской буржуазии является стремление исказить историю Октябрьской революции и всего последующего советского периода, представив политику большевиков как непрерывную цепь насилия над народом и всеми инакомыслящими. Но все это, уже ставшие заезженными, жалкие пропагандистские потуги современной буржуазии поставить действительные факты с ног на голову.
Ещё К. Маркс и Ф. Энгельс, оценивая роль насилия в истории общества, показали, что оно не является абсолютным злом, что злом является насилие реакционных классов по отношению к трудящимся массам, а также захватнические войны, которые ведутся эксплуататорскими классами с целью овладения чужими землями, ограбления и порабощения народов. При этом приемы насилия, как подчеркивал Ленин, менялись, но всегда, когда было государство, существовала в каждом обществе группа лиц, которые управляли, которые командовали, господствовали и для удержания власти имели в своих руках аппарат физического принуждения, аппарат насилия и то вооружение, которое соответствовало техническому уровню каждой эпохи (В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т.39, с.73).
Однако насилие может играть и революционную роль. Обосновывая этот вывод, К. Маркс образно назвал революционное насилие «повивальной бабкой» всякого старого общества, когда оно беременно новым. Основным инструментом осуществления революционного насилия, по необходимости, становится военная организация пролетариата, которая создается в моменты крайнего обострения классовой борьбы и противопоставляется военной силе господствующих классов. Поскольку эти классы никогда своей власти и своих привилегий добровольно не сдают, постольку революция, независимо от форм ее осуществления — вооруженных и невооруженных — всегда является актом насильственным, в котором, по словам Энгельса, одна часть населения навязывает при помощи силы свою волю другой части (См.: К. Маркс, Ф. Энгельс, Соч., т.18, с.305). В этом случае «насилие является тем орудием, посредством которого общественное движение пролагает себе дорогу и ломает окаменевшие, омертвевшие политические формы» (К. Маркс, Ф. Энгельс, Соч., 20, с.189).
Марксисты всегда разоблачали прислужников капитализма, которые как прежде, так и теперь выступают против революционного насилия и в то же время закрывают глаза на тот основополагающий факт, что господствующие классы держат в своих руках огромную и все возрастающую машину вооруженного насилия, пуская ее в ход всякий раз, когда трудящиеся делают попытки покончить с капиталистическим угнетением или колониальным рабством.
В то же время, как подчеркивал Энгельс: «Когда нет реакционного насилия, против которого надо бороться, то не может быть и речи о каком-либо революционном насилии; ведь нельзя же совершать революцию против того, что даже нет необходимости свергать» (К. Маркс, Ф. Энгельс, Соч., т.38, с.419-420). Большевики всегда руководствовались положением, гласящим, что насилие, не имеющее корней в объективной действительности, обречено на неудачу и неизбежно причиняет революционной борьбе огромный вред. Это положение неплохо было бы усвоить и некоторым нашим сегодняшним «юным революционерам», их седовласым формальным лидерам и сочувствующим, организующим бессмысленные взрывы каменных истуканов и закладных плит или же организующим столь же бессмысленные и безрезультатные потасовки с органами буржуазного правопорядка, как это, например, имело место 15 сентября 2002 г. на площади Маяковского в Москве. Всю бы эту энергию да в полезное дело — цены бы не было таким «Антикапиталистам 2002».
Но как бы там ни было, необходимо помнить, что в какой бы форме революция ни совершалась, она есть результат классовой борьбы и призвана решить основной вопрос — вопрос о переходе власти из рук реакционных классов в руки народа и привести к установлению диктатуры пролетариата. Если учесть к тому же, что история ещё не знала случая, чтобы старый правящий класс добровольно и без борьбы отдавал власть претендующему на неё другому классу, то вопрос о вооружённом насилии становится в этом случае в повестку дня.
Коль уж мы заговорили о роли и характере насилия в революционной борьбе, то следовало бы отметить, что ярко выраженный классовый характер вооруженных сил эксплуататорского государства отвергает различного рода буржуазные и реформистские теории о нейтральности армии в классовой борьбе. Вся история антагонистических формаций полна кровавых расправ господствующих классов над угнетенными при помощи вооруженной силы. Миллионы убитых и искалеченных в гражданских войнах — самое наглядное опровержение лживых теорий о нейтральности армии в классовом обществе. Армии во все времена и во всех странах никогда не были и не могут быть нейтральными, стоять вне политики, как это сегодня пытаются внушить российскому обывателю средства буржуазной массовой информации. Классики марксизма-ленинизма уже давно и безоговорочно разоблачили «теорию» идеологов буржуазии о политической нейтральности армии, доказав, что постоянное войско во всех капиталистических странах используется как для захвата чужих земель, порабощения и ограбления чужих народов, так и для подавления рабочего и демократического движения. Здесь, в капиталистических армиях, солдаты и матросы, выходцы из народа, используются буржуазией против своего народа. Представители трудящихся масс оказываются в руках господствующих классов слепым орудием, пушечным мясом, послушной машиной для осуществления внутренней и внешней политики капиталистических государств.
Наглядными примерами для России в наши дни являются события 3 и 4 октября 1993 года в Москве, многолетняя бойня в Чечне. Да и В. И. Ленин в статье «Войско и революция» со всей категоричностью подчеркивал, что опыт Западной Европы продемонстрировал предельную реакционность капиталистических армий. «Постоянное войско, — писал Ленин, — везде и во всех странах служит не столько против внешнего, сколько против внутреннего врага. Постоянное войско повсюду стало орудием реакции, слугой капитала в борьбе против труда, палачом народной свободы» (В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т.12, с.113).
В настоящее время для подавления революционного движения рабочих и крестьян буржуазные правительства вынуждены применять все большие и большие массы войск, используя их как палачей народной свободы. А это, в свою очередь, постепенно открывает глаза солдатам и офицерам. Армия на собственном опыте начинает понимать, что ее мобилизуют и используют исключительно против угнетенного народа, борющегося за свои права, тем более, поднявшегося на революцию.
Опыт первой русской революции и использование против нее царской армии наглядно свидетельствует об этом. «Позорная роль палачей свободы, роль прислужников полиции, — указывал В. И. Ленин, — не могла не открывать постепенно глаза и самой царской армии. Армия стала, колебаться. Сначала отдельные случаи неповиновения, вспышки запасных, протесты офицеров, агитация среди солдат, отказ отдельных рот или полков стрелять в своих братьев — рабочих. Затем — переход части армии на сторону восстания» (В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т.10, с.336).
Наглядным подтверждением того же в наши дни явился факт распропагандирования защитниками Дома Советов подразделений дивизии имени Ф.Э. Дзержинского и московского ОМОНА в сентябре 1993 г. Режиму Ельцина пришлось тогда, чтобы не потерять инициативы, срочно перебросить в Москву подразделения ОМОНА из других городов и ввести в город, обманутые правительством, части Таманской и Кантемировской дивизий.
На протяжении многих веков, от рабовладельческого строя до государственно-монополистического капитализма, изменялись численность армий, их социальный состав, принципы комплектования и способы внутренней организации, но неизменным оставалось главное — власть над армиями всегда крепко держали и держат в своих руках господствующие классы. Это положение не изменяется и тогда, когда армии становятся массовыми, народными по своему составу. Переход большинства государств к созданию массовых армий на основе всеобщей воинской повинности определила французская буржуазная революция конца XVIII в. Так, если численность вооруженных сил в рабовладельческих государствах редко превышала 100 тыс. (лишь в Римской империи она поднималась до 250-350 тыс.), если феодальные армии, как правило, достигали не более 50-60 тыс., то численность буржуазных армий сделала резкий скачок вверх и перед Первой мировой войной составила: в Германии — более 800 тыс., во Франции — около 800 тыс., в России — почти 1,4 млн. человек.
Уже в 1914 году, накануне первой мировой войны, во всех странах мира под ружьем было 7 миллионов человек. В 1921 году после Версальского мира и разоружения побежденных стран общая численность всех армий капиталистических стран по штатам мирного времени достигла 11 миллионов человек, то есть возросла более чем в полтора раза. Соединенные Штаты Америки тратили на военные цели в 1920 году в 10,2 раза больше средств, чем в 1914 году. Военные расходы Англии с 1914 по 1920 годы возросли более чем в 3 раза. А Франция к 1924 году содержала армию, превышающую довоенную германскую армию, хотя население Франции на целую треть было меньше, чем Германии.
Ещё больше численность буржуазных армий возросла перед Второй мировой войной. Так к сентябрю 1939 г. численность армии Великобритании составляла 1,7 млн. чел., США — 2 млн., Франции — 2,7 млн., Италии — 2,3 млн., Японии — примерно 2,4 млн., а Германия только в группировке вторжения в СССР сосредоточила 5,5 млн. солдат и офицеров.
В последующем, в связи с подготовкой к новым мировым войнам, численность вооруженных сил и рост военных расходов в лагере империализма достигли астрономических цифр. Нынешние показатели по российской армии — не в счёт. Здесь действуют совершенно иные факторы. А вот что касается, например, военных расходов США, то на 2003 год военный бюджет этого оплота современной реакции составил 355 млрд. долларов, что на 35 млрд. превышает бюджет 2002 года. Вооружённые силы этого государства уже разбросаны по всему земному шару, включая и бывшую территорию СССР. США диктуют свои условия правительствам почти всех стран мира и даже во внутренней политике, включая и РФ. На современном «глобусе» — повсюду «зона жизненных интересов США».
Тем не менее, классовые интересы солдат и матросов против империалистических войн, так как трудящимся массам чужды захватнические устремления. Империалистические войны несут народным массам разорение, обнищание и приводят к уничтожению материальных ценностей, созданных трудом человека. В. И. Ленин говорил: «Объективное классовое положение капиталистов одно. Они воюют для себя. Солдаты — это пролетарии и крестьяне. Это другое. Есть у них интерес завоевать Константинополь? Нет, их классовые интересы против войны! Вот почему их можно просветить, переубедить» (В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т.31, с.243).
В условиях империализма происходит дальнейшее усиление государственной машины, укрепление военно-полицейского аппарата насилия, рост его агрессивности, сращивание с монополиями в военно-промышленный комплекс, стремящийся установить военно-диктаторские методы господства капитала. Выражением этой тенденции является резко возросшее в предшествовавшие десятилетия число военных переворотов, ставящих у власти реакционную военщину.
Обострение внутренних противоречий неизбежно ведет милитаризм и вместе с ним все постоянные армии к взрыву их изнутри. Капитализм, особенно на империалистической стадии, сам подготовляет для этого необходимые условия. Из-за дороговизны и недостаточной эффективности и ненадёжности наёмных армий он, создавая массовые постоянные армии, вводя всеобщую воинскую повинность, тем самым заставляет массы трудящихся проходить через ряды армии, которая в силу этого начинает все больше отражать настроения и мысли народа и становиться все менее надежной.
Однако правящие классы никогда не относились безразлично к социальному и численному составу вооруженных сил. Они хорошо понимали, что только те армии могут быть вполне надежны, состав которых наиболее соответствует их классовому назначению. Кроме того, массовые постоянные армии являются сборным пунктом, где впервые встречаются миллионы рабочих и крестьян, разбросанные ранее по всей стране, и это способствует развитию их классовых интересов, развитию революционного движения в войсках. Поэтому они шли на увеличение численности вооруженных сил за счет эксплуатируемых масс только перед лицом угрожающего обострения классовых антагонизмов или повинуясь стремлению к военным захватам и грабежам.
Учитывая, что каждая из социальных частей армии связана с теми слоями общества, из которых она рекрутировалась, правящая верхушка делала и делает все возможное, чтобы разорвать связи угнетенного большинства армии с народными массами и противопоставить его этим массам. Это отделение и противопоставление лежит в основе всех буржуазных армий. На это же направлено и стремление современного российского режима, натужно решающего проблему перехода к «профессиональной» армии на контрактной основе.
Характеризуя тяжелое и бесправное положение солдат и матросов в царской России, В. И. Ленин неоднократно указывал на то, что дикая муштра и казарма неизбежно будут вызывать протест и возмущение с их стороны, будут способствовать ускорению вызревания революционных сил в армии и флоте. «Казарма, — писал В.И. Ленин, — насквозь пропитана духом самого возмутительного бесправия. Полная беззащитность солдата из крестьян или рабочих, попирание человеческого достоинства, вымогательство, битьё, битьё и битьё... Неудивительно, что отдача в эту школу произвола и насилия может быть наказанием... Правительство рассчитывает в этой школе обучить «бунтовщиков» дисциплине. Не ошибется ли оно в своем расчете? Не будет ли школа русской военной службы военной школой для революции?» (В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т.4, с.393-394).
История революционного движения в русской армии и флоте подтвердила великую правоту этих ленинских слов. Доведенные до отчаяния беспрерывными истязаниями, поставленные в невыносимые материальные условия, солдаты и матросы вынуждены были искать пути для облегчения своего положения. Нужно отметить, что приведённая ленинская характеристика положения солдат и матросов царской армии мало чем отличается от положения солдат и матросов сегодняшней эрэфии. И эту сторону вопроса нельзя игнорировать.
От позиции армии в противоборстве пролетариата и буржуазии во многом зависят характер классовой борьбы, формы осуществления революции (мирные или немирные) и ее исход. «Вооружение буржуазии против пролетариата, — писал Ленин, — есть один из самых крупных, основных, важнейших фактов современного капиталистического общества» (В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т.30, с.135). Отсюда неизбежно вытекает вывод о том, что для победы над буржуазией необходимо вооружение пролетариата, чтобы экспроприировать и обезоружить ее.
В речи на митинге в Амстердаме 8 сентября 1872 г. К. Маркс, говоря о необходимости завоевания пролетариатом политической власти, отметил, что ни он, ни Энгельс никогда не утверждали, что добиваться этой цели надо повсюду одинаковыми средствами. Напротив, в некоторых странах рабочие могут добиться своей цели мирными средствами, а «...в большинстве стран континента рычагом нашей революции должна послужить сила; именно к силе придется на время прибегнуть, для того чтобы окончательно установить господство труда» (К. Маркс, Ф. Энгельс, Соч., т.18, изд. второе, М.1961, с.154).
Реальная возможность той или иной формы перехода к социализму — мирной или немирной — определяется в каждой стране конкретными условиями. Это зависит от соотношения классовых сил в стране и на международной арене, от степени сознательности и организованности рабочего класса и его умения привлечь союзников, в первую очередь крестьянство, на свою сторону, от силы и влияния политической партии авангардного типа, твёрдо стоящей на марксистско-ленинских позициях, от степени сопротивления эксплуататорских классов. При этом, как показала практика, огромное значение имеет в том числе и борьба против буржуазной идеологии, ревизионизма, догматизма и сектантства.
Говоря о разнообразии форм осуществления революции, В. И. Ленин подчеркивал, что рабочий класс заинтересован в том, чтобы революционное преобразование буржуазного общества в социалистическое осуществить мирным путем. Это положение он сформулировал в своей статье «Попятное направление в русской социал-демократии», написанной в 1899 году. «Рабочий класс, — писал В. И. Ленин, — предпочел бы, конечно, мирно взять в свои руки власть...» (В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т.4, с.264). Но В. И. Ленин подчеркивал в то же время, что возможность мирного осуществления революции — явление чрезвычайно трудное, крайне редкое в истории и крайне ценное. Поэтому пролетариат, отмечал В. И. Ленин, должен использовать для этого все возможности.
Крайне редкие в истории примеры мирного развития революции показывают, что они становятся возможны тогда, когда реакционные классы лишаются средств для осуществления вооруженного насилия против революционных масс, и прежде всего армии. В этих случаях рабочий класс осуществляет насилие в форме экономической, политической и идеологической борьбы. Именно так было в России в период двоевластия, когда буржуазия оказалась безоружной перед лицом революционных масс. Поэтому В.И. Ленин подчеркивал в то время необходимость и целесообразность мирных форм борьбы против буржуазии. «Можно, — указывал он, — свергать того, кто известен народу, как насильник... Пока правительство не начало войны, мы проповедуем мирно» (В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т.31,с.351). При этом он отмечал: «Так было бы всего легче, всего выгоднее для народа. Такой путь был бы самый безболезненный, и потому за него надо было всего энергичнее бороться» (В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т.34, с.12).
И только когда буржуазия начиная с июльских дней 1917 г. перешла к вооруженному насилию над революционными массами, трудящиеся ответили на него подготовкой и осуществлением вооруженного восстания.
Обосновывая законность и неизбежность революционного насилия, В. И. Ленин еще в конце XIX в. писал: «Рабочий класс предпочел бы, конечно, мирно взять в свои руки власть... но отказываться от революционного захвата власти было бы со стороны пролетариата, и с теоретической, и с практическо-политической точки зрения, безрассудством и означало бы лишь позорную уступку пред буржуазией и всеми имущими классами. Очень вероятно — даже наиболее вероятно — что буржуазия не сделает мирной уступки пролетариату, а прибегнет в решительный момент к защите своих привилегий насилием» (В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т.4, с.264).
Вооружение рабочего класса, переход на сторону народа передовых частей армии и флота являлось решающим фактором, обеспечивающим мирное развитие революции. В.И. Ленин подчёркивал: «Оружие в руках народа, отсутствие насилия извне над народом — вот в чем была суть дела. Вот что открывало и обеспечивало мирный путь развития вперед всей революции» (В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т.34, с.11). Поскольку оружие находилось в руках народа, а Советы опирались на вооруженный народ «...никто, ни один класс, ни одна серьезная сила, — подчеркивал В. И. Ленин, — не могли бы тогда (с 27 февраля по 4 июля) воспротивиться и помешать переходу власти к Советам» (Там же, с.11).
В.И. Ленин беспощадно разоблачал меньшевиков за то, что они отрицали необходимость завоевания армий эксплуататорских государств на сторону пролетариата и утверждали, что надо ждать, пока войско само по себе, стихийно станет революционным. В то же время большевики всегда решительно отмежевывались от тех, кто пытался определять позицию армии в классовой борьбе либо как сплошь реакционную, либо как в целом революционную. А сегодня подобных взглядов в левом оппозиционном движении предостаточно.
В. И. Ленин многократно подчёркивал, что нельзя представлять переход войск в виде какого-то простого единичного акта, являющегося результатом убеждения, с одной стороны, и сознания, с другой. На самом же деле переход войск на сторону революции — это очень сложный процесс, зависящий от целого ряда условий.
Да, основная масса вооруженных сил во всех капиталистических странах всегда состояла и теперь состоит из представителей рабочих, крестьян и других слоев трудящегося населения. По своему составу армия является частью народа.
Однако эксплуататорские классы внимательно следят за тем, чтобы руководство в армии целиком и полностью находилось в их руках. Тем не менее, демократическое большинство войск по своему положению и классовым интересам объективно тяготеет к народным массам и противостоит командной верхушке, что и позволяет вести среди него работу.
Но кроме объективных причин, для обеспечения перехода войск на сторону революции необходимы следующие основные условия:
Во-первых, наличие у революционной части войска выдержки и ясного понимания целей и задач борьбы. Без этого условия движение в армии остается фактически бесперспективным, широкие массы борцов хотя и быстро вспыхивают и возмущаются, но также легко уступают свои требования.
Во-вторых, наличие в войске социал-демократических организаций, способных руководить движением, возглавить борьбу революционной части войска и в определённых условиях перейти в наступление против правительственной власти.
В-третьих, умение партии рабочего класса организовать физическую борьбу за войско в ходе восстания.
Именно вот этих двух последних компонентов и не было в армии РФ в период осенних событий в Москве в 1993 г. Хотя некоторые из коммунистических лидеров и говорят сегодня, что тогда, дескать, была «не наша свадьба», но всё-таки при соответствующей организации, активности, последовательности и настойчивости их работы в этом направлении, как представляется с точки зрения очевидца и активного участника этих событий, результаты могли бы быть и иными. По крайней мере если уж и не реставрация социализма, для чего не было необходимых предпосылок, то уж по крайней мере криминальному режиму Ельцина был бы сделан серьёзный укорот. Ведь армия тогда до определённой степени ещё оставалась советской. Другое дело, что, как и в августе 1991 г., инициатива тогда была отдана коммунистическими организациями в руки мелкобуржуазных политических авантюристов и прохвостов во главе с Руцким и Хазбулатовым.
Говоря далее о переводе войск на сторону революции следует отметить, что особенно быстро процесс революционизирования войск происходит в периоды наибольшего обострения классовой борьбы, в момент наибольшего развития революции. Поскольку революция есть гражданская война, а гражданская война не знает и не может знать нейтральных, то и распад войска на революционную и реакционную части происходит очень быстро. Однако ещё раз надо подчеркнуть, что весь этот процесс целиком и полностью зависит от напряженности, продолжительности и организованности борьбы рабочего класса и крестьянства.
Это со всей определённостью проявилось и в октябрьские дни 1993 г. в Москве. Ведь в самый первый день сентябрьско-октябрьского противостояния законодательной и исполнительной власти РФ, когда со всей очевидностью была понятна неправота Ельцина и его сторонников и складывалось впечатление всеобщего подъёма возмущения людей, автор этих строк лично препроводил в апартаменты Руцкого и Хазбулатова в Доме Советов нескольких представителей от воинских частей Московского гарнизона, прибывших за письменным распоряжением Верховного Совета РФ об их выступлении на его охрану. И лишь предательская нерешительность и непоследовательность руководителей Верховного Совета РФ привела к тому, что части гарнизона остались в казармах, а клике Ельцина, Ерина и Грачёва удалось перехватить инициативу и использовать т.н. «силовые структуры» в своих интересах. Во все последующие дни противостояния таких прецедентов с инициативой военнослужащих, за исключением капитан-лейтенанта Остапенко, уже больше не было. Споткнувшись о преступную медлительность и нерешительность тогдашнего руководства Верховного Совета РФ, армейская общественность больше не проявляла желания рисковать судьбой подчинённых и своими погонами в таких условиях.
В то же время исторический опыт партии большевиков со всей убедительностью показывает, что активный переход войск на сторону революции, их организованность и стойкость в борьбе, поддержка рабочего класса и крестьянства не происходят стихийно, а подготовляются партией рабочего класса. Никакой подобной работы со стороны руководства коммунистическими организациями в 1993 году не наблюдалось.
Анализируя положение вещей в оппозиционном движении нельзя без прискорбия констатировать, что и по сей день ни одна организация, тем более коммунистическая, серьёзно не озабочена названной проблемой. По крайней мере, дальше заявлений о намерениях дело ни у кого не идёт. Но сегодня любому непредвзятому аналитику уже становится понятно, что разъяснительную работу в войсках давно пора начинать. Причём в настоящее время условия для такой работы существенно хуже, чем в феврале 1917г. И браться за дело нужно было не мешкая, «ещё позавчера».
