Аморальная цивилизация
Известно, что дух и буква закона — это далеко не одно и то же. Если вспомнить, то т.н. «законов Ноя» было всего семь, причём последний из них утверждал лишь, что следует учредить какие-нибудь инстанции для контроля за соблюдением первых шести. И занимали все они по полстрочки, а не по три тома каждый. Считалось, что этого вроде как достаточно для реализации справедливого общества. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что в этом случае судить предполагалось именно исходя из духа закона, по той простой причине, что буквы его фактически не было.
По мере развития общества законодательство несколько усложнилось и в Римской Империи сложились основы того, что стало прообразом современной юридической системы. Однако прообраз этот имел от последней одно весьма существенное отличие: кроме столь воспеваемой сегодня презумпции невиновности он опирался и на т.н. презумпцию знания законов. (Действительно, как можно требовать от человека соблюдения того, чего он не знает?) Причём презумпция эта была столь же действенной, как и презумпция невиновности: граждане действительно знали законы — они учили их в школе. Все законы. Законодательство имело вполне разумный объём и было реально доступно для запоминания и — главное — понимания всеми без исключения членами общества (не считая умалишённых, конечно). Я полагаю достаточно очевидным, что в законодательстве столь небольшого объёма не могли быть перечислены все, к примеру, виды и разновидности воровства, так что не буду утруждать читателей обоснованием этого факта. Важно для нас, что судить по-прежнему предлагалось именно исходя из духа закона, тем более, что любой римский гражданин, несогласный с решением суда, имел полное право апеллировать непосредственно к императору, который уже судил не взирая ни на какие законы, а просто исходя из своих соображений о справедливости. В самом крайнем случае он мог попросту изменить закон — и дело с концом.
Что же произошло дальше? Выражаясь образно, победил «подход фарисеев и книжников» (против чего, кстати говоря, и выступал в своё время Иисус Христос), а именно — талмудическая идея подмены духа закона его буквой. Трудно сказать, было ли это связано как-то с распространением в Риме еврейских юристов (если, конечно, таковые вообще имели место в те времена) или с какими другими причинами — не суть важно. Важно, что идея эта в какой-то момент восторжествовала и сегодня является главенствующей общественной доктриной, концепцией т.н. правового государства.
Одним из основополагающих принципов этой «талмудической законности» является общеизвестный (и сегодня — уже почти общепринятый) тезис: разрешено всё, что явно не запрещено законом, т.е. фактически именно главенство буквы закона над его духом. На этом принципе построена вся система иудаистской этики и происходящее от неё этическое обоснование юридических систем всех западных (и не только) «демократий». Было бы, однако, ошибкой сделать на этом основании вывод об имманентной зловредности иудаизма и на том успокоиться — поиски козлов отпущения, на которых можно свалить вину за все грехи мира, ещё никогда не приводил ни каким положительным последствиям, а обычно лишь усугублял проблему. Важны в данном случае не истоки явления, а его последствия — последствия целенаправленного проведения означенной доктрины в жизнь.
Последствий этих два. Во-первых, лавинообразное усложнение законодательства. Способы ущемления одним человеком прав другого (т.е. разновидности воровства, убийства, клеветы и т.п.) весьма разнообразны и, повидимому, ограничены лишь воображением ущемителя (или его юридических консультантов). Любой новый запрет порождает мирриад способов его обхода, тем более, что занимаются их изобретением лучшие умы в этой области, в то время как законы, очень часто, принимаются людьми озабоченными всем чем угодно, то только не вопросами оптимальности законодательства. В чём-то этот процесс похож на соревнование авторов вирусов и антивирусов — «разбойники» всегда идут на шаг или два впереди «казаков» и никто уже даже не пытается делать вид, что ситуация хоть когда-либо изменится к лучшему. Причём проблема тут даже не в том, что первые умнее вторых, а в самой системе: вирусы чаще всего пользуются не какими-то просчётами в дизайне, а вполне легальными средствами, заложенными в проект «для нашего удобства». И залатать эти «дырки» до конца никогда не удаётся, поскольку для этого пришлось бы пересмотреть весь проект в целом и построить его на совершенно иных принципах. Абсолютно то же самое справедливо и в отношении законодательства.
Второе последствие касается более отвлечённых материй и тут мы имеем уже существенное отличие от нашей «вирусной» аналогии. Если наличие вирусов полагается пусть и неизбежным, но при этом всё же нежелательным явлением, то бесконечная гонка законодательства за его нарушителями считается не то что нормой, но чуть ли даже не достоинством современной политической системы. Здесь уместно привести другой основополагающий принцип современного права, прямо вытекающий из первого: никто не может быть наказан за преступление, которое не квалифицировалось законом как таковое на момент совершения, который явно и беcкомпромиссно разрывает связь между моралью и законностью. Ещё раз вспомним, что библейские «законы Ноя» апеллировали именно к морали, к понятиям добра и зла. Человек не должен был убивать не потому, что это незаконно, а потому, что это — аморально, потому что хорошие люди так не поступают. Т.е. писанное законодательство фактически было не более чем «конспектом» (и очень кратким) неписанного морального кодекса. В современном же «цивилизованном» мире это взаимоотношение морали и закона поставлено с ног на голову — человека предлагают считать хорошим не потому, что он поступает хорошо, а всего лишь потому, что он не нарушил ни одного из миллионов правил, моральность многих из которых вызывает серьёзные сомнения даже у тех, кто эти правила принимает. Хуже того, человека, творящего только добро, но с нарушением этих правил, нам предлагают считать плохим. Иными словами, вместо формулировки основанного на требованиях морали законодательства, современные общества пытаются внушать своим членам основанную на произвольном законодательстве псевдомораль. Проблема, однако, в том, что воспитать псевдоморального человека, похоже, невозможно — на этом пути можно лишь воспитать человека полностью лишённого морали.
Но общество не может существовать без морали вообще. Если единственным, что сдерживает человека от совершения преступления, станет страх наказания, мы получим не нормальное общество, а одну большую зону, «тюрьму народов» в самом прямом смысле этого слова. Конечно, внутри этой зоны будут и разного рода карцеры разной степени строгости режима, но зона от этого зоной быть не перестанет — местом, где преступники живут среди преступников и озабочены лишь одним: как бы урвать себе чужую пайку и стать «пацаном», а не «петухом».
К счастью, до этого ещё далеко (хотя может быть я и излишне оптимистичен), но некоторые очень тревожные последствия деморализации общества уже налицо: быть хорошим в современном обществе просто невыгодно. Ну, строго говоря, это никогда не было особо выгодно или может быть даже не было выгодно никогда, но основная проблема современности в том, что быть моральным сегодня страшно невыгодно. Фактически, прожить честно стало практически невозможно. Очень часто невозможно прожить даже хотя бы относительно честно. Всё это приводит к постоянному и непрерывному конфликту человека со своей совестью, охватывающему подавляющее большинство населения развитых стран. Результатом чего явлются резкий рост психических заболеваний и потребления препаратов типа прозака, рост наркомании, количества и «качества» насильственных преступлений, падение рождаемости в результате нежелания своим детям подобной же участи. Происходят совершенно немыслимые вещи — дети в течение года(!) планируют и подготавливают массовое убийство одноклассников, а их родители даже ни о чём не подозревают. Причём это не дети каких-то отщепенцев или нищих, озлоблённые на всех и вся просто из зависти — это весьма неплохо обеспеченные детки из «благополучных семей». И подобных случаев, становится из года в год больше.
В то же время другие люди отказываются от морали полностью и превращаются в «хищников», стараясь максимально приспособиться к окружающей общественной среде. Именно они, как правило, выбиваются на все решающие посты как в экономике, так и в политике. Возвращаясь к «еврейской теме», столь «популярной» сегодня в России, следует отметить, что было бы величайшей наивностью винить в чём-то конкретно г-д Березовского или Гусинского, а уж тем более — на основании их национальности — ссылаться на какие-то «еврейские происки». Проблема заключается не в конкретных «хищниках» или их национальности, а в самой системе порождающей «хищников» и гарантирующей им приход к власти. И пока система эта не будет полностью ликвидирована и заменена на такую, которая пусть и не поощряет, но хотя бы не карает людей за добрые поступки, накакой долговременной пользы от каких-либо полумер не будет — всё равно всё рано или поздно вернётся на круги своя.
Вопрос лишь в том, существуют ли в принципе «законные» методы ликвидации аморальной законодательной системы, в результате которой они, вполне вероятно, перестанут быть законными? И с учётом сказанного, имеет ли вообще смысл говорить о какой-то законности в применении к сегоднящней действительности?
