Сергей Зубатов

Социализм в отдельно взятой стране
или национал-социализм?
Штрихи к портрету сталинизма

Идея классификации сталинизма как разновидности фашизма приобрела в сегодняшнем мире такую популярность, что выступая против неё человек рискует навлечь на себя нападки практически со всех сторон, из диаметрально противоположных точек политического спектра. Тем не менее мне всё же хотелось бы вернуться к вопросу, вынесенному в заглавие. Действительно ли социализм в отдельно взятой стране тождественен национал-социализму? Но прежде чем ответить на этот вопрос (и ответить отрицательно) нам следует выслушать тех, кто уверенно отвечает на него положительно. Начнём с противников сталинизма.

Наиболее тверды в своей антисталинской позиции конечно же г-да «демократы» — сторонники «свободы», рынка, капитализма и всех прочих «общечеловеческих ценностей». Сталин для них если чем и отличался от Гитлера, то лишь тем, что он — ещё хуже: покусился даже на то, на что фюрер не решился — на частную собственность. С другой стороны, не намного отстают от них и р-р-революционные троцкисты, для которых Советский Союз — это полностью предавшее идеалы социализма тоталитарное бюрократическое государство в котором всех истинных коммунистов пересажали-перестреляли ещё в тридцатые годы, в точности как в Тысячелетнем Рейхе. Трогательное единомыслие среди, казалось бы, непримиримых противников.

Перейдём к сторонникам сталинизма. А чтобы не ошибиться, обратимся за информацией на сайт «За Сталина!» (stalinism.newmail.ru), имеющий «зеркала» как в России так и на Западе и ставший чем-то вроде официального сайта памяти И.В.Сталина — на него, как на авторитеный источник информации, ссылаются практически все, от издания РКСМ(б) «Коммунист.RU» (communist.ru) до «Би-би-си». И что же мы читаем в опубликованной там краткой биографии Иосифа Виссарионовича? Ровно следующее:

Народ понял, что вопрос о «социализме в одной стране» — не отвлеченно-схоластическая проблема, но совпадает по своей сути с животрепещущим вопросом о национально-государственном выживании Советского Союза и всех его народов. Под руководством Сталина в кратчайшие сроки была осуществлена индустриализация страны.

1937 год беспощадно смел с политической сцены примазавшихся к великой народной революции карьеристов и проходимцев, тех, кто «расказачивал» и «раскулачивал», утверждал «пролетарскую культуру», кто рушил храмы и уничтожал честных беспартийных «спецов», тех, кто хотел «все отнять и поделить», кто грезил о «мировом пожаре», в котором России отведена роль простой «охапки хвороста».

Ещё более определённо мнение авторов сайта выражено в статье «Внешнеполитическая доктрина Сталина»:

Сталинизм в его философском аспекте, отразил в себе идеологию русского национального социализма [все выделения — как в оригинале], разработанную патриархом русской социалистической мысли А.И.Герценом и развитую затем в трудах русских революционеров-народников. Позднее концепция русского социализма легла в основу программы партии социалистов-революционеров (эсеров). Разгромленная интернационал-коммунистами при помощи иностранных войск (латышских стрелков) в роковые дни 6-7 июля 1918 года, народническая идея не умерла. Она продолжала жить в многомиллионной массе русского крестьянства. «Термидор» Сталина, происходившего, кстати, из православной крестьянской семьи, стал историческим реваншем русского социализма над чужеродным, привнесенным с Запада марксизмом.

Чего ещё не хватает для полноты портрета «российского фюрера»? Говорят, Гитлер увлекался мистикой... Что ж, читаем статью «Мистический сталинизм»:

Пришествие Сталина было великой тайной умирающей Империи, каким-то чудом успевшей на излете своей многовековой судьбы найти невозможное, парадоксальное, выходящее за рамки человеческого понимания продолжение. Наследник русских царей явился с отдаленной кавказской окраины, материализовался из персти и праха, поднялся с самых низов архаичного общества. Словно сбылось евангельское пророчество о последних, которых станут первыми. Возможно, впрочем, что с позиций особой, высшей, сверхисторической логики — не могло быть иначе.

Для Сталина власть была неизбежным и необходимым условием для воплощения той колоссальной исторической сверхзадачи, поставленной перед Россией высшими, небесными силами в те дни, когда еще не было ни Рюриковичей, ни славян, ни скифов, когда еще не успела начаться человеческая история. Эта сверхзадача, сокровенная сердцевина небесных предначертаний русской судьбы, стала для Сталина личным политическим проектом. Судьба России стала его личной судьбой.

По всему выходит, что сталинисты вполне солидарны с троцкистами и «демократами» относительно фактической стороны вопроса, разногласия возникают лишь в части моральной оценки сталинизма. (При этом троцкистская позиция выглядит не в пример последовательнее, чем сталинистская, поскольку в первой понятия «хорошо» и «плохо» — универсальны, тогда как во второй — обусловлены национальной принадлежностью оценивающего. По их логике геноссе Гитлер оказывается плох только с нашей точки зрения, с немецкой же он — точно такой же пламенный патриот-государственник, как для нас — Сталин.)

Справедливости ради следует отметить, что автор второй их процитированных выше статей всё же вроде бы пытается откреститься от отождествления режимов СССР и фашистской Германии:

С учетом вышесказанного, систему философских взглядов, на которой основывалась внешнеполитическая доктрина Сталина, можно было бы условно обозначить как русский национально-государственный социализм. Причем, сразу же необходимо провести различие между этой доктриной и немецким национал-социализмом. В отличие от сталинской, доктрина Гитлера базировалась не на общенациональной, а на расистской предпосылке, предусматривающей превосходство германской расы над всеми другими. Ничего подобного ни у русских народников, ни у самого Сталина найти не удастся. В основе русского социализма лежало не этническое происхождение того или иного лица, а принцип гражданства, принадлежность к многонациональному народу России. Другой важной отличительной чертой было то, что в практике нацистской Германии было очень мало чего-либо по-настоящему социалистического. В этом смысле Гитлер заметно уступал даже Муссолини, который все-таки пытался осуществить кое-какие социалистические преобразования.

Но если разобраться, то подобные возражения не выдерживают никакой критики: по существу, единственным отличием сталинизма от гитлеризма оказывается лишь то, что принадлежность к «высшей касте» определяется не по форме черепа, а по наличию паспорта с пропиской. «Принципиальное» отличие, что и говорить... Гораздо важнее в данном пассаже всё же то, что сталинизм упоминается в одном ряду с фашизмом и даже ранжируется относительно различных версий последнего.

Говорят, что Маркс как-то раз в сердцах заявил, что он — не марксист. Как знать, не сказал ли бы и Сталин, что он — не сталинист, воскресни он сегодня и погляди на подобного рода «национал-сталинистов», для которых «социализм в отдельно взятой стране» — это примерно то же самое, что «коммунизм в отдельно взятой квартире», расширенный до границ бывшего «единого и неделимого» (или даже только границ нынешней «эрэфии»).

К счастью, далеко не все сталинисты таковы. Более того, есть, я надеюсь, немало и таких сталинистов, которые вообще не считают «национал-сталинистов» сталинистами, а относятся к ним так, как те и заслуживают — как к самым банальным нацистам лишь прикрывающимся, как фиговым листом, именем Сталина. Есть на свете сталинисты, которые прекрасно понимают, что ошибочность взглядов троцкистов не в том, что у них в области морали плюс каким-то образом перепутался с минусом, а в искажении самой сути исторических фактов. Понимают, что Сталин не был ни патриотом (тем более — русским, что для «лица кавказской национальности» было бы достаточно оригинально), ни противником мировой революции, а Советский Союз никогда не был империей, созданной исключительно в интересах русского (или даже советского) народа. Проблема, однако, в том, что, во-первых, этих настоящих сталинистов практически совсем не слышно, а во-вторых, мало кто из них не делает хоть что-нибудь для того, чтобы твёрдо и бескомпромиссно отмежеваться от «соратников», исповедующих, по-существу, троцкистские взгляды на нашу историю. В результате вместо объективной и взвешенной критики троцкизма из лагеря сталинистов слышены лишь истеричные вопли «За Родину, за Сталина!», плавно переходящие в «Россия превыше всего!», затем «Россия — для русских!» и, наконец, «Бей жидов — спасай Россию!» К вящему удовольствию троцкистов, с нескрываемым злорадством наблюдающих, как противник сам себя дискредитирует.

В связи с чем возникает вопрос: что же всё-таки делать с «национал-сталинистами»? Ответ: гнать поганой метлой. А чтобы душа не болела по поводу этого «раскола», достаточно просто ясно отдавать себе отчёт в том, что они таковы, каковы они есть, не потому, что они сталинисты, а как раз наоборот — они называют себя сталинистами только потому, что верят, будто Сталин и правда был таким же, как они. Или даже всего лишь делают вид, что верят в это, поскольку считают выгодным для себя «приватизировать» имя Сталина. Подобные «сталинисты» — твёрдые и убеждённые враги коммунизма, какими бы красными фразами они не прикрывались. А нет ничего хуже, чем по ошибке принять врага за друга.

Но очистка сталинистского движения от примазавшихся к нему нацистов принесёт и ещё одну, на первый взгляд несколько неожиданную пользу: она неизбежно вызовет аналогичный «раскол» и в стане троцкистов. Как уже было сказано, троцкистская критика сталинизма базируется на извращении исторических фактов, но если на секунду отвлечься от этого фундаментального порока, то обнаружится что во всём остальном она вполне соответствует марксистско-ленинской идеологии. Иными словами, если бы факты и правда были таковы, как их видят троцкисты, то их борьба против Сталина и СССР была бы не только абсолютно оправдана, но и заслуживала всяческой похвалы. Что это означает на практике? Только то, что значительная часть рядовых троцкистов (может быть даже большинство) отнюдь не являются антикоммунистами и их вполне реально перетащить на свою сторону. Отмежевание от «национал-сталинистов» лишит троцкистское руководство основного аргумента в их клевете на сталинизм — того, что сталинисты, якобы, сами признают все выдвигаемые против них обвинения да ещё и пытаются объявить эти пороки добродетелями. Этот двойной «раскол» позволит преодолеть действительный раскол в коммунистическом движении, даст возможность настоящим коммунистам наконец-то объединиться в общей борьбе вместо того, чтобы грызться между собой в угоду размахивающим красными флагами представителям двух разновидностей империализма — классической государственно-монополистической (фашистской) и модернистской либерально-рыночной.

Итак, в чём же основные противоречия троцкизма, делающие его интерпретацию природы политического и экономического строя СССР несостоятельной? Прежде всего — в неистребимой двойственности его отношения к Советскому Союзу, которая совершенно отчётливо проявилась уже в «Преданной революции» Троцкого. Но если во времена написания этой работы подобная амбивалентность ещё могла рассматриваться как вполне оправданная — Сталину-де не удалось пока до конца ликвидировать революционные социалистические завоевания — то сегодня подобные оправдания выглядят уже просто смешно. Это противоречие до какой-то степени удавалось игнорировать во времена расцвета СССР: успехам советского народа противопоставлялись высокий уровень жизни и меры социальной защиты в развитых капстранах, при этом как бы «забывая», почему правящий класс Запада был вынужден пойти на эти уступки и какой степенью эксплуатации рабочих третьего мира достигалось процветание их собратьев в странах Европы и Америки. Но после краха системы социализма, привёдшей к очевидно негативным последствиям во всём мире, включая и первый — сокращению социальных программ, падению уровня жизни, ограничению гражданских свобод и т.п. — игнорировать это противоречие и дальше стновится всё труднее и труднее. Особенно если учесть, что перечисленные негативные процессы только продолжают набирать обороты и даже не думают останавливаться. Спрашивается: как победа сил свободы и демократии над ещё одной фашистской диктатурой могла привести к столь парадоксальным и плачевным последствиям? Ответа на этот вопрос у троцкистов нет и поэтому они вполне способны с утра на чём свет стоит ругать «советский госкапитализм», вечером не менее искренне лить слёзы по кончине «первого в мире государства рабочих и крестьян», а в промежутке — клясться в верности идеям коммунизма перед портретом ярого сталиниста Че Гевары, у которого для троцкистов было одно место — тюрьма.

К этому главному противоречию можно добавить множество других, более конкретных вопросов. К примеру, где потомки наших «диктаторов» прячут награбленные ими у народа миллиарды (или, скорее, с учётом размеров и мощи страны — даже триллионы) долларов? Или как объяснить те огромные цифры по существу безвозмездной помощи практически всем борющимся против мирового капитализма силам, которыми так любили в своё время ужасаться г-да перестройщики? Но, конечно, самый интересный вопрос — это почему же после победы над «фашизмом» страна не расцвела, как райский сад, а скорее превратилась в какую-то помесь помойки с борделем? И на эти вопросы у троцкистов также нет никаких, хотя бы наполовину удовлетворительных ответов, так что волей-неволей приходится усомниться в базовых посылках, на которых их покойный вождь основывал все свои рассуждения. И главная из этих посылок — мнимое противопоставление концепций мировой революции и построения социализма в отдельно взятой стране.

На первый взгляд, противопоставление это кажется достаточно очевидным, так что непонятно даже, что тут вообще можно обсуждать. Но именно эта кажущеяся очевидность как раз и заставляет нас задуматься: а в чём же мы ошибаемся? Ведь если бы всё действительно было так просто, то как объяснить тот странный факт, что руководство партии в своё время поддержало националиста-госкапиталиста Сталина, а не коммуниста-интернационалиста Троцкого? Неужели всё они там были настолько глупы, что были не в состоянии понять очевидных вещей, над которыми мы даже не считаем нужным задумываться? Что-то не верится. Скорее уж следует предположить, что это именно мы проявляем известную степень глупости, не давая себе труда задуматься над тем, что на первый взгляд кажется очевидным.

Что же мы видим при более пристальном рассмотрении? А видим мы, что кроме ВКП(б), оказывается, в те времена существовал ещё и Коминтерн, одной из секцией которого ВКП(б) и являлась. И это именно Коминтерн, а отнюдь не ВКП(б), был партией в собственном смысле этого слова — он строился на принципах демократического централизма и решения его центральных органов были обязательны к исполнению всеми без исключения его членами, вне зависимости от национальности, места проживания или организационной принадлежности к той или иной секции. А провозглашённой целью Коминтерна была не более и не менее как победа пролетарской революции во всех странах мира и создание на нашей планете... Всемирного Союза Социалистических Советских Республик. Который частично — на большей части территории бывшей Российской Империи — был уже создан, со столицей в Москве и «Интернационалом» в качестве гимна.

Иными словами, с точки зрения тогдашних коммунистов лишь одно государственное образование на Земле было в полном смысле этого слова законным — государство мирового пролетариата, СССР, которому принадлежал весь мир, но 5/6 территории которого пока, к сожалению, было оккупировано различными капиталистическими государствами, подлежащими постепенному уничтожению — тогда и теми способами, которые будут признаны наиболее эффективными в складывающихся условиях, от участия в буржуазных парламентах до прямых военных действий. Т.е. в те времена никому (кроме, разве что, самого Троцкого) и в голову не могло бы прийти трактовать идею построения социализма в отдельно взятой стране как отказ от мировой революции. Речь шла не об отказе, а не более чем о выборе дальнейшего пути её реализации: что лучше, продолжать наступать дальше или закрепиться на уже освобождённой территории для перегруппировки сил перед новым наступлением? Разумеется, можно спорить о том, который из путей был правильней (хотя спор этот будет и несколько схоластичным, поскольку предложения Троцкого, в отличие от сталинских, не прошли проверки Историей, а на бумаге у всех всё гладко получается), но при этом надо ясно отдавать себе отчёт в том, что спор этот будет именно о методах, а вовсе не о целях, как то старается сегодня представить сводный хор троцкистов и «национал-сталинистов».

По той же самой причине необосновано (или даже хуже того — контрреволюционно) выгладели в те годы и выдвинутые Троцким обвинения, что Сталин подчинил всю деятельность Коминтерна интересам внешней политики СССР. Ну а каким же ещё интересам он её, спрашивается, должен был подчинить?! Об интересах какого государства должен был печься французский, допустим, коммунист — своего, Всемирного Союза ССР или буржуазной Французской Республики? Или может быть он должен был печься об интересах французского народа? Только вот что это за зверь такой — «французский народ»? Французская буржуазия — это понятно, это — враги любого коммуниста, в том числе — и французского. Не имеющий отечества мировой пролетариат, часть которого проживает и во Франции тоже, — опять понятно, но вот как марксисту могла прийти в голову идея возродить концепцию «национального пролетариата» — концепцию, которая и привела к краху II Интернационала, это уже совершенно непонятно. Особенно если учесть, что ни кто иной как сам Троцкий, своей собственной рукой писал проекты многих документов Коминтерна, осуждающих социал-патриотизм.

Несколько более сложен вопрос о роспуске Коминтерна в 1943 году. Нельзя ли этот факт рассматривать в качестве доказательства предательства Сталиным интересов мировой революции? Попытаться, конечно, можно, но, во-первых, никак не с позиций троцкизма: ведь ликвидация III Интернационала открывала дорогу созданному Троцким в пику «переродившемуся» Коминтерну IV Интернационалу, стоящему на «марксистско-ленинских» позициях. Во-вторых, учитывая реальные обстоятельства, приведшие к «самороспуску» мировой компартии, вряд ли можно вообще говорить о какой-либо «измене»: достаточно очевидно, что ликвидации Коминтерна (а также принятия нового национального гимна вместо «Интернационала», что и было сделано в 1944 году) от СССР требовали его союзники по антигитлеровской коалиции, возможно даже — под угрозой перехода на сторону противника, так что мера эта была вынужденной. Не следует забывать, что современная интерпретация Второй Мировой войны как борьбы «свободных и цивилизованных» западных демократий с тоталитарной фашистской «Осью», мягко говоря, не вполне соответствует действительности. Достаточно вспомнить хотя бы следующие два факта. Во-первых, то, что идеологически нейтральный договор «Ось Берлин-Рим» так и остался договором лишь между Германией и Италией, в то время как действительное объединение мирового фашизма произошло на основе подписанного на месяц позже Антикоминтерновского пакта между Германией и Японией, к которому через год присоединилась и Италия, а затем — Испания и масса мелких, зависимых от Германии и Японии государств. А во-вторых, ту мощную поддержку, которой пользовался Гитлер в Соединённых Штатах Америки (в частности, со стороны Прескотта Буша — дедушки нынешнего президента), видевших в нём избавителя человечества от «коммунистической заразы». Так что предательство союзников, которые ненавидели Коминтерн ничуть не меньше, чем наши официальные противники, было более чем вероятно. Особенно если вспомнить знаменитое высказывание лорда Палмерстона о том, что «у Британии нет постоянных союзников, есть лишь постоянные интересы», а также историю предательства Америкой Франции и перехода её на сторону Англии всего через несколько лет после того, как Франция помогда США завоевать свою независимость от Британской Империи.

Опять же, и тут можно спорить о том, следовало ли приносить Коминтерн в жертву, тем более что купленная такой ценой победа получалась в какой-то мере пирровой — ведь выходило так, что Антикоминтерновский пакт добился таки своей основной цели, т.е. вместо победы мы получили в лучшем случае ничью. С другой стороны, ничья — это всё же лучше, чем чистое поражение, особенно если учесть, что влияние Коминтерна в мировом коммунистическом движении в любом случае было уже изрядно подорванно троцкистской пропагандой. Но как бы то ни было, даже если на самом деле уступать и не следовало, сдачу Коминтерна можно квалифицировать лишь как ошибку, в самом худшем случае — роковую ошибку, но никак не измену идеалам мировой революции. Что видно хотя бы уже из того, что после войны Сталин приложил массу усилий (пусть так и не увенчавшихся успехом) по реанимации Коминтерна через Коминформ. Да, действительно, война привела к усилинию в стране и партии националистических настроений — этот факт отрицать невозможно, как невозможно отрицать и то, что это было явным отступлением от уже достигнутых позиций в построении интернационального пролетарского государства, но при этом надо учитывать, что отступление это было вызвано объективными причинами. Утверждать, что Сталин хотел этого, это всё равно что обвинять Ленина в приверженности капитализму на том лишь основании, что он отступил от военного коммунизма к НЭПу. Коренной поворот от пролетарского интернационализма к социал-патриотизму произошёл лишь значительно позже — с провозглашением принципа мирного сосуществования государств с различным социальным строем. Однако курс этот был принят на... XX Съезде КПСС. Комментарии, как говорится, излишни.

В заключение остаётся лишь повторить, что никогда — как бы кому-то ни хотелось в это верить — сталинизм не имел ничего общего ни с национализмом, ни с патриотизмом, ни с фашизмом, а всегда был и оставаётся только одним: наиболее последовательным воплощением в жизнь марксистского принципа пролетарского интернационализма. Никогда сталинский (а точнее даже — ленинский) социализм в отдельно взятой стране не был национал-социализмом. Он никогда не был «только для русских» или «для лиц с советским паспортом», он всегда был значительно большим — плацдармом мировой революции на территории одной (бывшей) страны. И ограничен Россией не потому, что Сталину, политбюро, ВКП(б) или русскому народу так захотелось, а в силу объективных исторических условий, потому что именно этого требовали интересы мировой революции, сформулированные в решениях Коминтерна — всемирной коммунистической партии, представляющей весь мировой пролетариат, который может победить только вместе, в то время как разделившись на «национальные пролетариаты» от может лишь проиграть (каковое поражение мы, в сущности, сегодня и наблюдаем). Имеют ли место те же условия и современном мире? Должны ли коммунисты России ориентироваться в первую очередь на реставрацию СССР или сегодня перед ними стоят совершенно иные задачи и приоритеты? Вопрос этот выходит за рамки настоящей статьи. Но в любом случае, вряд ли достоин называться сталинистом тот национально-ограниченный «коммунист», который не готов, подобно грузину Джугашвили, взять себе псевдоним на языке, на котором он так никогда и не научится говорить без акцента, и принять участие в «чужой» для себя революции. Кто не понимает, что есть только одна коммунистическая революция — мировая, которая «своя» — всем, даже если в какой-то момент она ограничена отдельно взятой страной на противоположной стороне земного шара.

Июнь-июль 2002
Написать
автору письмо
Ещё статьи
этого автора
Ещё статьи
на эту тему
Первая страница
этого выпуска


Поделиться в соцсетях

Рейтинг@Mail.ru Rambler's Top100
№1(1) 2002
Новости
К читателям
Свежий выпуск
Архив
Библиотека
Музыка
Видео
Наши товарищи
Ссылки
Контакты
Живой журнал
RSS-лента