Опыт критики антинаучной фактологии либерализма

Часть 81. Процесс «московского центра»

В ходе процесса «ленинградского центра» были осуждены и приговорены к расстрелу ряд лиц из числа зиновьевцев, создавших законспирированную организацию в той или иной мере (а точную меру нам не позволяет установить отсутствие большинства материалов дела) причастную к убийству Кирова. Более того, были получены показания о том, что деятельность организации руководилась и направлялась Зиновьевым, Каменевым и Бакаевым. Из опубликованных материалов по делу «ленинградского центра» нам известно, что такие показания дал Котолынов, возглавлявший подпольную организацию зиновьевцев. Возможно, имелись и другие показания на этот счет, что дало основания арестовать Зиновьева, Каменева, Бакаева и ряд других лиц, причастных к нелегальному «московскому центру» зиновьевцев. 5-16 января 1935 года в Ленинграде прошел судебный процесс, в ходе которого рассматривались дело московской организации зиновьевцев. По результатам процесса обвиняемые были приговорены к разным срокам тюремного заключения.

Материалы данного дела засекречены еще больше, чем материалы дела «ленинградского центра», которые опубликованы хотя бы выборочно. Отсутствуют не только материалы следствия, но и показания, которые давали подсудимые в суде. Кое-какая информация содержится, разве что, в брошюре «Обвинительные материалы по делу подпольной контрреволюционной группы зиновьевцев». По аналогии с исследованием дела ленинградского центра, можно обратиться к тому же докладу комиссии Шверника. Однако, что примечательно, в этом докладе тоже нет никакой конкретики. Если по вопросу дела Николаева авторы доклада хоть как-то пытались обосновать неправильность приговора суда, приводили показания, фиксировали нарушения, то здесь опустились до совсем уже бессовестной демагогии.

«Одновременно с делом «Ленинградского центра» создавалось и фальсифицировалось дело на Зиновьева, Каменева и других, получившее в дальнейшем наименование «Московского центра контрреволюционной зиновьевской организации»».

Позвольте, но факт фальсифицированности дела «ленинградского центра» авторами доклада тоже не был доказан. А ведь именно из материалов этого дела вытекает дело «московского центра».

«23 декабря 1934 года, то есть через 2 дня после того, как Сталин определил состав обвиняемых по делу «Ленинградского центра», в печати было опубликовано сообщение о передаче дела по обвинению Зиновьева, Каменева и других на рассмотрение Особого совещания при НКВД СССР ввиду «отсутствия достаточных данных для предания их суду». В действительности же это была дезинформация общественного мнения, так как дело на них в Особое совещание не передавалось и «расследование» по нему продолжалось».

Ссылка на это сообщение в печати отсутствует. Так что сам факт его существования именно в таком виде вызывает сомнение. Но даже если допустить, что дело, действительно, на рассмотрение ОСО не передавалось, то о фальсификации дела данный факт не говорит ровным счетом ничего.

«Следствие по делу Зиновьева, Каменева и других проводилось необъективно, тенденциозно, с обвинительным уклоном. Работники НКВД придерживались выдвинутой Сталиным версии об убийстве Кирова зиновьевцами, используя для ее обоснования обман, уговоры арестованных и другие средства фальсификации».

Вот так! Ни одного подтверждающего факта хрущевские мерзавцы не приводят. Хотя нет, приводят один «факт»:

«Касаясь методов расследования по этому делу, бывший заместитель наркома внутренних дел Агранов в своем докладе на оперативном совещании сотрудников НКВД СССР 3 февраля 1935 года говорил:

«Наша тактика сокрушения врага заключалась в том, чтобы столкнуть лбами всех этих негодяев и их перессорить. А эта задача была трудная.

Перессорить их необходимо было потому, что все эти предатели были тесно спаяны между собой десятилетней борьбой с нашей партией. Мы имели дело с матерыми двурушниками, многоопытными очковтирателями.

В ходе следствия нам удалось добиться того, что Зиновьев, Каменев, Евдокимов, Сафаров, Горшенин и другие действительно столкнулись лбами» (Материалы проверки дела «Московского центра», т. 3, л. 48)».

Вот что примечательно. Материалы проверки дела «Московского центра», на которые мы видим ссылку, занимают минимум 3 тома. Однако из всех трех томов, в которых и должны быть собраны все ФАКТЫ «необъективности, тенденциозности, фальсификации, угроз и обмана», составители горе-доклада процитировали отрывок, который обо всем этом не говорит ровным счетом НИЧЕГО. «Столкнуть лбами негодяев» - это банальная необходимость для любого следователя, разбирающего дело о конспиративной организации, поскольку надо как-то побудить членов организации начать давать показания друг на друга. Очевидно, в материалах проверки нет документов ни о пытках, ни об угрозах. Следователям хватило профессиональных навыков, чтоб «расколоть» зиновьевцев вполне законными средствами.

«На следствии от отдельных арестованных были получены неконкретные и противоречивые показания о существовании Московского контрреволюционного Зиновьевского центра и о его связях с «Ленинградским центром». Объективными данными об этом следствие не располагало, хотя, начиная с 1927 года, органами НКВД за лидерами бывшей зиновьевской оппозиции велось активное агентурное наблюдение и проводились другие оперативные мероприятия».

Снова какой-то детский сад... От кого конкретно были получены «некорректные и противоречивые показания»? В чем это противоречивость? Где конкретные факты? На основе чего сделаны выводы об «отсутствии объективных данных»? Если велось агентурное наблюдение, то должны были сохраниться соответствующие документы о его результатах. Почему эти документы не приведены в пример, если они расходились с материалами, полученными в ходе следствия?

«Арестованным по делу «Московского центра» систематически внушалось, что Николаев является участником зиновьевской оппозиции и воспитан на ее идеях, в связи с чем от них, за исключением Зиновьева и Каменева, добились признания об их моральной и политической ответственности за совершенное Николаевым преступление. От Зиновьева и Каменева такие показания были получены позднее, когда следствие по делу было уже закончено и всем обвиняемым вручено обвинительное заключение, в котором указывалось, что Зиновьев и Каменев виновными себя не признали».

Какая-то очередная порция пустословия. Обвиняемым «внушили» и они признались. Где факты, что «внушали» какими-то противозаконными средствами?

«После получения от Зиновьева и Каменева показаний об их моральной и политической ответственности в обвинительное заключение бывшими помощниками Сталина Поскребышевым и Герценбергом были внесены соответствующие изменения. В таком виде обвинительное заключение задним числом было подписано руководящими, работниками Прокуратуры СССР Акуловым, Вышинским и Шейниным. В день окончания судебного процесса по делу «Московского центра» измененное обвинительное заключение объявлено Зиновьеву, Каменеву и другим подсудимым и опубликовано в печати. Это подтверждается объяснением Поскребышева, заключением графической экспертизы, расписками Зиновьева и Каменева об ознакомлении их с обвинительным заключением и другими материалами, имеющимися в архивно-следственном деле «Московского центра»».

И здесь мы снова видим, как максимум, лишь нарушение юридической процедуры. Ни о какой фальсификации материалов дела здесь нельзя говорить. Ведь дело лишь в том, что Зиновьев и Каменев изменили свои показания. А вот что это было следствием применения к ним каких-то незаконных методов, надо еще доказать...

Собственно, ничего более внятного и доказательного относительно процесса «Московского центра» в докладе комиссии Шверника не содержится. Теперь посмотрим, что есть в брошюре «Обвинительные материалы по делу подпольной контрреволюционной группы зиновьевцев». А есть там ряд довольно интересных моментов.

Во-первых, сообщается, что показания о московской организации зиновьевцев и преступной деятельности Зиновьева были получены в ходе расследования по делу Бакаева, Гертик и Куклина2. Что это за материалы, нам не известно, они засекречены. В докладе комиссии Шверника о них тоже ни слова.

Во-вторых, показания об участии Зиновьева и Каменева в контрреволюционной организации дали, как минимум, двое - Бакаев и Сафаров. И снова комиссия Шверника обошла эти показания стороной и их не опровергла.

В-третьих, в данной брошюре опубликован текст обвинительного заключения из которого следует, что по данным следствия «московский центр» существовал и руководил подпольной контрреволюционной деятельностью региональных центров, в частности, ленинградского. Этот факт был подтвержден показаниями обвиняемых по делу «ленинградского центра» - Левиным, Румянцевым и Мясниковым. Плюс показаниями Котолынова, о чем я уже писал выше. Более того - показаниями Бакаева, Евдокимова, Горшенина, Федорова, Шарова, Сафарова, Браво, Анишева. В докладе комиссии Шверника об этих показаниях нет ни слова, лишь огульно утверждается, что дело было фальсифицировано.

В-четвертых, в том же обвинительном заключении приводятся показания Бакаева, Федорова, Сафарова и ряда других о том, что зиновьевская организация занималась, по сути, антисоветской пропагандой и агитацией: «В ее рядах культивировалась злоба и ненависть к руководству партии, при этом организация не останавливалась перед тем, чтобы пустить в ход клевету, ложь, обман, извратить факты» (показания Федорова). Подсудимые признали, что именно на этой почве появились террористические настроения, вылившиеся в итоге в теракт Николаева. Это и есть «политическая ответственность». Да, это не состав преступления, но зато состав преступления образовывала антисоветская пропаганда и создание контрреволюционной организации.

В-пятых, там же делается вывод, что «следствием не установлено фактов, которые дали бы основание предъявить членам «московского центра» прямое обвинение в том, что они дали согласие или давали какие-либо указания по организации совершения террористического акта, направленного против т. Кирова. Но вся обстановка и весь характер деятельности «московского центра» доказывают, что они знали о террористических настроениях членов этой группы и разжигали эти настроения».Что, впрочем, было признано и самими подсудимыми.

В-шестых, подсудимые обвинялись в преступлениях, предусмотренных следующими статьями УК РСФСР:

17. Меры социальной защиты судебно - исправительного характера подлежат применению одинаково как в отношении лиц, совершивших преступление - исполнителей, так и их соучастников - подстрекателей и пособников. Подстрекателями считаются лица, склонившие к совершению преступления. Пособниками считаются лица, содействующие выполнению преступления советами, указаниями, предоставлением средств и устранением препятствий или же сокрытию преступника или следов преступления.

58-8. Организация в контр - революционных целях террористических актов, направленных против представителей Советской власти или деятелей революционных рабоче - крестьянских организаций, а равно участие в выполнении таких актов, хотя бы отдельный участник такого акта и не принадлежал к контр - революционной организации.

58-11. Всякого рода организационная деятельность, направления к подготовке или совершению предусмотренных в настоящей главе преступлений, а равно участие в организации, образованной для подготовки или совершения одного из преступлений, предусмотренных настоящей главой.

Все обвиняемые признались в совершении преступлений, предусмотренных данными статьями.

В-седьмых, в соответствии с приговором суда Зиновьев получил 10 лет заключения, Бакаев - 8 лет, Каменев - 5 лет. Остальные обвиняемые тоже получили сроки от 5 до 10 лет лишения свободы. Расстрельных приговоров не было.

Таким образом, с декабря 1934 года главные фигуранты проходившего в августе 1936 года процесса Троцкистско-зиновьевского террористического центра - Зиновьев, Каменев, Бакаев находились в заключении. Однако, по всей видимости, к 1936 году следствию удалось установить какие-то факты, которые привели к пересмотру приговора Военной коллегии Верховного суда от января 1935 года. Соответственно, в архивах должны были остаться документы о работе органов НКВД по зиновьевскому подполью в период с января 1935 по август 1936 года.

К сожалению, данный вопрос - это белое пятно в историографии, поскольку до сих пор архивные документы по нему недоступны. Однако кое-что интересное можно почерпнуть из доклада комиссии Шверника, хотя и там информации мизер. Вот, к примеру:

«Постановлением Особого совещания от 16 января 1936 года были заключены под стражу и сосланы на разные сроки 77 человек по обвинению в принадлежности к «Ленинградской контрреволюционной зиновьевской группе Сафарова, Залуцкого и других». В действительности такой группы не существовало. Двадцать человек из осужденных никогда к оппозиции не примыкали, а четверо вообще не состояли в партии. Никакой вины обвиняемых установлено не было, конкретных обвинений им не предъявлялось и даже обвинительное заключение по делу не составлялось. В настоящее время это дело прекращено за отсутствием состава преступления».

То есть, как мы видим, принадлежавших к ленинградской организации зиновьевцев оказалось больше, чем было выявлено изначально. По всей видимости, уточненные данные по их количеству были получены в ходе следствия по делу «московского центра». Все остальное - голословно. Отсутствует даже ссылка на то, кто и на каких основаниях прекратил дело за отсутствием состава преступления. Шверник и компания снова решили не утруждать себя поиском фактов, а просто поставили ссылку на «материалы проверки».

«За два с половиной месяца после убийства Кирова органы НКВД арестовали в Ленинградской области 843 человека (Материалы проверки дела «Московского центра», т. 4, л. 41). Кроме того, по решению Политбюро ЦК ВКП(б) от 26 января 1935 года, принятому опросным порядком, из Ленинграда выслано на север Сибири и в Якутию сроком на 3-4 года 663 бывших зиновьевца и откомандировано на работу из Ленинграда в другие места 325 бывших оппозиционеров, большинство из которых из партии не исключалось».

И снова мы видим подтверждение тому, что процессы московского и ленинградского центров обнажили лишь «верхушку айсберга». Зиновьевцев, для ареста и высылки которых были законные основания, оказалось сильно больше. Заметим, что авторами доклада их виновность почему-то даже не оспаривается. Видимо, читателя должен впечатлить масштаб...

А в пользу того, что, якобы, происходило что-то незаконное приводятся смехотворные «аргументы», вроде этого:

«Обстановку, сложившуюся тогда в Ленинграде, ярко характеризует письмо академика И. П. Павлова от 12 марта 1935 года, адресованное Молотову. Павлов писал:

«...не имею силы молчать. Сейчас около меня происходит что-то страшно несправедливое и невероятно жестокое. Ручаюсь моею головою, которая чего-нибудь да стоит, что масса людей честных, полезно работающих, сколько позволяют их силы, часто минимальные, вполне примирившиеся с их всевозможными лишениями, без малейшего основания (да, да, я это утверждаю) караются беспощадно, невзирая ни на что, как явные и опасные враги правительства, теперешнего государственного строя и родины. Как понять это? Зачем это? В такой обстановке опускаются руки, почти нельзя работать, впадаешь в неодолимый стыд: «А я и при этом благоденствую» (Архив ЦК КПСС)».

Павлов, конечно, великий ученый. Но с чего господа хрущевцы взяли, что его мнение по вопросам общественного развития совпадает с объективной истиной? Понятно, что его, как руководителя научного института, мог волновать кадровый вопрос, когда каким-то преследованием подвергались ценные для него специалисты. Однако судить о политической физиономии этих своих сотрудников он вряд ли имел возможность. Поэтому он тут лезет явно не в свое дело. Пишет письмо Молотову и по-интеллигентски брюзжит, не предоставляя никаких фактов.

«После убийства Кирова значительно увеличилось число арестов по обвинению в подготовке террористических актов и за высказывания террористического характера. Если за весь 1934 год по обвинению в терроре арестовано 6501 человек, то в 1935 году - 15986 человек, причем, только за декабрь 1934 и четыре месяца 1935 года арестовано 9163 человека (Сообщение КГБ при СМ СССР № 918/и от 6.IV. 1962 г.; архив Парткомиссии при ЦК КПСС, персональное дело Молотова, т. 18, л. 50)».

Ну и чего здесь странного? Пусть доказывают, что были арестованы неправильно. Сам по себе рост количества арестов никак не свидетельствует о массовой фальсификации дел. Наоборот, все выглядит вполне логично: убийство Кирова - вскрытие подпольной зиновьевской сети - рост количества арестов. И другой момент. Здесь приводится только количество арестов, но нет данных о том, сколько человек было в итоге осуждено.

Летом 1935 года прошел еще один громкий судебный процесс по так называемому «Кремлевскому делу». По нему, помимо многих других, на скамье подсудимых вновь оказался Каменев. В докладе комиссии Шверника о данном деле сообщается всего лишь в одном абзаце:

«В июле 1935 года сотрудниками НКВД при активном участии следователя по важнейшим делам Прокуратуры СССР Шейнина сфальсифицировано дело «О контрреволюционных террористических группах в правительственной библиотеке, комендатуре Кремля и других», по которому осуждено 110 человек, из них двое к расстрелу.

К уголовной ответственности по данному делу привлечены сотрудники охраны Кремля, работники правительственной библиотеки, служащие и технический персонал (секретари, телефонистки, уборщицы), работавшие в Кремле и в различных учреждениях Москвы. Большинство из них знали друг друга только по службе, часть находилась в родственных связях, а некоторые вообще не были знакомы между собой. Основанием для ареста этих лиц послужили полученные органами НКВД оперативным путем данные о том, что некоторые из них вели разговоры, касающиеся обстоятельств смерти Н.С.Аллилуевой и убийства С.М.Кирова. Между тем все они были осуждены за террористическую деятельность.

В настоящее время дело «О контрреволюционных террористических группах в правительственной библиотеке, комендатуре Кремля и других» прекращено за отсутствием состава преступления и все осужденные, за исключением Каменева Л.Б., его жены Глебовой Т.Н. и сына Троцкого - Седова С. Л., реабилитированы».

Снова никакой конкретики, никаких подробностей о материалах дела. Да и странно, что дело прекращено (снова непонятно кем и на каких основаниях), но нет отмены приговоров, а есть только непонятная и незаконная «реабилитация». При этом по Каменеву не нашлось оснований даже для «реабилитации».

Вообще, это так называемое «Кремлевское дело» довольно интересно, хотя информации о нем опять же очень немного. Материалы судебного заседания в открытом доступе отсутствуют. В нашем распоряжении лишь отрывки из протоколов допросов нескольких подсудимых, доклад Ежова “О служебном аппарате секретариата ЦИК Союза ССР и товарище А. Енукидзе», постановление Политбюро «Об аппарате ЦИК СССР и тов. Енукидзе» и книга Юрия Жукова «Иной Сталин», в которой имеются ссылки на архивные документы, но подчас эти ссылки глухие.

Итак, что же всё-таки произошло? Началось всё с того, что в январе были арестованы несколько кремлевских уборщиц, на которых были доносы о контрреволюционных высказываниях. Они дали признательные показания и указали на источники распространявшихся ими слухов. Таким образом, по цепочке следствие вышло на помощника коменданта Кремля Дорошина, начальника спецохраны и помощника Петерсона И.Е. Павлова, коменданта Большого кремлевского дворца И.П. Лукьянова, начальника административно-хозяйственного управления КК П.Ф. Полякова и его сестры, К.И. Синелобовой, служившей опять же в правительственной библиотеке. В книге Жукова приведены отрывки из признательных показаний указанных лиц, из которых следует, что свою вину в антисоветской пропаганде они не отрицали. Кроме них, были арестованы ряд родственников уже осужденного Л.Б.Каменева, которые оказались как-то связаны работниками кремлевской библиотеки.

Далее следователями от Дорошина были получены следующие показания:

«Секретные данные расшифровывались… Я знал «список 17-ти» (члены Политбюро партии, руководящие партийно-советские работники) в связи с занимаемой должностью, но неправильная система в использовании этого списка привела к тому, что из секретного он превратился в несекретный. По моим подсчетам этот список расшифрован перед 8-ю ротами красноармейцев-курсантов кремлевского гарнизона».

И далее по тому же вопросу:

««Список 17-ти» включает в себе всех членов Политбюро, кандидатов и отдельных руководителей партийно-советского аппарата… Этот список ведется дежурным по управлению комендатуры Кремля и дежурным помощником коменданта Кремля. Представляет из себя зашифрованную таблицу под номерами, означающими фамилии… По зашифрованному цифрами списку мы (я имею в виду помощников коменданта Кремля и дежурного по управлению Кремля) отмечаем въезд в Кремль указанных в списке лиц, выезд их из Кремля и место пребывания путем сообщений в дежурную комендатуру по телефону от охраны с постов. Также по этому списку получает извещение от постов охраны дежурный по управлению Кремля… Список введен по приказанию заместителя коменданта Королева. Хранится он на столе у дежурного по управлению и дежурного коменданта и после суточного дежурства докладывается Королеву».

Фактически, это означало, что информация о перемещении высших лиц государства была доступна широкому кругу лиц, в том числе, откровенно контрреволюционно настроенным. У следствия были все основания полагать, что данный факт есть результат не просто безалаберности, а преступного умысла.

Вскоре от бывшей сотрудницы правительственной библиотеки Мухановой были получены показания не только о том, что контрреволюционные разговоры доходили до откровенно террористических пожеланий и источниками всех этих идей были Каменев и его родственники, но и что имеется организация заговорщиков, состоящая из пяти групп: в правительственной библиотеке, в кремлевской комендатуре, в Оружейной палате, организация бывших троцкистов вне Кремля, организация художников.

Допрошены были и отбывающие уже наказание Зиновьев и Каменев. И если последний всё отрицал, то Зиновьев подтвердил, что Каменев в узком кругу высказывал идеи об устранении Сталина. Правда, говорил, что речь шла лишь о политическом устранении, а не о террористическом акте.

По результатам следственных мероприятий 3 апреля 1935 года было принято постановление Политбюро «Об аппарате ЦИК СССР и тов. Енукидзе». В нем, в частности, сообщалось:

«Органами НКВД вскрыты: а) террористическая группа в правительственной библиотеке.

Сотрудницы правительственной библиотеки, урожденная княжна Бейбутова, б[ывшая] жена брата Каменева, и активная белогвардейка Муханова - бывшая дворянка, дочь колчаковского офицера, служившего в чешской контрразведке, создали террористическую группу из пробравшихся в библиотеку Кремля бывш[их] дворянок Давыдовой, Бураго, Раевской и др.

По показаниям брата Каменева и бывшей его жены, их террористические настроения вдохновлялись Каменевым, который не раз заявлял им, что устранение от руководства и уничтожение товарища Сталина является единственным средством изменить политику партии и пробраться к власти группе Каменева-Зиновьева.

Эти указания Нина Розенфельд и Николай Розенфельд принимали как прямую директиву к совершению террористического акта над товарищем Сталиным.

В целях более успешной организации покушения на товарища Сталина группа Розенфельд - Мухановой привлекла бывшего библиотекаря Кремля Барута, который создал террористическую группу в Оружейной палате Кремля.

Муханова как член названной террористической группы была связана с сотрудницей посольства одного из иностранных государств в Москве, от которой она в свою очередь получила указание по подготовке организации убийства товарища Сталина»3.

Далее сообщалось о террористической группе, окопавшейся в комендатуре Кремля:

«Эта группа организовалась в составе части сотрудников комендатуры Кремля - помощников коменданта Дорошина, Полякова, Лаврова и служащих Синелобова, Лукьянова и др[угих]. Руководивший группой Дорошин был организационно связан с троцкистской террористической группой вне Кремля, состоявшей из нескольких командиров РККА и возглавлявшейся слушателем Военно-химической Академии - Козыревым.

По данным следствия установлено, что троцкистские группы военнослужащих ставили своей целью организацию террористического акта против товарища Сталина. Террористическая группа Розенфельд-Мухановой была связана с террористической группой Дорошина через Синелобова, который был одним из лиц, непосредственно отвечавшим за охрану помещения, в котором обычно заседает Политбюро ЦК».

Была и третья группа, названная «группой троцкистской молодежи». Она занималась подготовкой убийства Сталина вне Кремля.

Общий вывод делается следующий:

«Проникновение и оседание этих контрреволюционных элементов в аппарате ЦИКа СССР (секретариат ЦИКа СССР, комендатура Кремля, Правительственная библиотека, Оружейная палата) было облегчено тем, что в секретариате ЦИКа СССР укоренилась своеобразная, ничего общего не имеющая с принципами Советской власти система подбора работников. В аппарат ЦИКа СССР сотрудники и сотрудницы принимались не по деловым признакам, а по знакомству, личным связям и нередко по готовности принимавшейся сотрудницы сожительствовать с тем или иным из ответственных работников секретариата ЦИКа».

«О степени засоренности этого аппарата свидетельствует то обстоятельство, что при проверке работников секретариата ЦИК СССР специально назначенной ЦК ВКП(б) комиссией из 107 человек оказалось возможным оставить для работы в Кремле только 9 человек, остальные либо подлежали увольнению, либо переводу на работу вне Кремля».

Политическая ответственность за такое положение дел была возложена на Енукидзе, с оговоркой, однако, что он не был причастен к планированию террористических актов, а, в силу утери бдительности, стал орудием в руках классового врага. В начале июня 1935 года решением пленума ЦК ВКП(б) Енукидзе был выведен из состава ЦК и исключён из партии.

27 июля начался судебный процесс по «Кремлевскому делу». Его материалы до сих пор засекречены. По решению военной коллегии Верховного суда было осуждено 30 человек. Из них двое получили расстрельные приговоры - это секретарь для поручений Московского Кремля Синелобов и начальник отделения разведывательного управления РККА Чернявский. Остальные были приговорены к различным срокам тюремного заключения.

Какие-либо попытки доказательного опровержения выводов следствия и судебного процесса отсутствуют как в современной буржуазной историографии, так и в советской антисталинской. Как я уже писал выше, даже в записке Шверника данному делу посвящен буквально один абзац, а так же сказано, что дело прекращено за отсутствием состава преступления, при этом никакой конкретики нет.

Нет никаких оснований считать данный процесс фальсифицированным. А это означает, что троцкистско-зиновьевское подполье оказалось гораздо более развитым и многочисленным, оно глубоко проникло в советские органы власти, в том числе, имело своих людей на территории особо охраняемого объекта - Кремля.

Процесс «Троцкистско-зиновьевского
террористического центра»

В буржуазной историографии данный процесс принято называть «первым московским». Проходил он 19-24 августа в Москве, рассматривала дела подсудимых все та же Военная коллегия Верховного суда. На скамье подсудимых оказались 11 человек: Зиновьев, Каменев, Евдокимов, Бакаев, Мрачковский, Тер-Ваганян, Смирнов, Дрейцер, Рейнгольд, Пикель, Гольцман.

Материалы дела до сих пор засекречены, доступны лишь материалы самого процесса, поскольку они публиковались в советской печати. Попытка опровергнуть выводы процесса была сделана в докладе «комиссии Шверника». К нему мы обратимся в первую очередь.

«Разоблачения» авторы доклада начинают с повторения ничем не подтвержденного тезиса, будто троцкисты и зиновьевцы были разгромлены в конце 20-х годов, а «репрессии» на них обрушились почему-то в середине 30-х. Правда, тут же себе противоречат:

«По данным органов НКВД, к 30 декабря 1934 года на оперативном учете состояло 10835 бывших троцкистов, из них 1765 человек отбывали наказания или находились под следствием (Материалы проверки дела «Антисоветского троцкистского центра», т. 3, л. 44)».

Ну, то есть, если они все же были разгромлены, то откуда почти 11 тысяч бывших троцкистов? Причем это только те, кто был на оперативном учете по какой-то причине, а отнюдь не общая численность бывших троцкистов и зиновьевцев.

Далее делается попытка доказать, что, на деле, никакой связи троцкистов с зиновьевцами не существовало, а Сталин ее выдумал:

Уже в закрытом письме ЦК ВКП(б) «Уроки событий, связанных с злодейским убийством тов. Кирова», составленном Сталиным, подчеркивается, что «Ленинградский» и «Московский» центры «составляли одно целое, ибо их объединяла одна общая истрепанная, разбитая жизнью троцкистско-зиновьевская платформа и одна общая беспринципная чисто карьеристская цель - дорваться до руководящего положения в партии и в правительстве и получить во что бы то ни стало высокие посты».

Однако не будем верить на слово подлецам и фальсификаторам из комиссии Шверника и обратимся к тексту самого письма Сталина. Действительно, там есть такой тезис:

«Отличаясь друг от друга настолько же, насколько могут отличаться вдохновители злодеяния от исполнителей злодеяния, оба эти «центра» составляли одно целое, ибо их объединяла одна общая истрепанная, разбитая жизнью троцкистско-зиновьевская платформа и одна общая беспринципная, чисто карьеристская цель - дорваться до руководящего положения в партии и правительстве и получить во чтобы то ни стало высокие посты»4.

Вдохновителей и исполнителей объединяла общая, троцкистско-зиновьевская платформа. Сталин пока не говорит о какой-то организационной связи зиновьевцев с троцкистами. Он говорит об общей платформе. Письмо относится к январю 1935 года, то есть еще не раскрыто «Кремлевское дело» и не идет следствие по делу троцкистов-зиновьевцев. И далее по тексту письма ни разу вообще не упоминается про какую-то связь троцкистов с зиновьевцами. Но вернемся к Швернику:

«Выдвинутый Сталиным в письме тезис о преступной связи зиновьевцев с троцкистами был подхвачен Ежовым, который и развил его в рукописи своей книги «От фракционности к открытой контрреволюции», написанной им в 1935 году».

Как мы убедились, никакого тезиса о преступной связи троцкистов с зиновьевцами Сталин в январе 1935 года не выдвигал. Он и не мог их выдвигать, поскольку у органов НКВД не было еще никаких данных, подтверждавших бы такую связь. То есть авторы доклада здесь лгут. Как, впрочем, и далее:

«Прежде всего, в этой книге уже отсутствовало упоминание о моральной и политической ответственности лидеров зиновьевской оппозиции за убийство Кирова, как это вменялось им в вину по делу «Московского центра». В книге прямо утверждалось, что зиновьевцы во главе с их лидерами с целью захвата власти подготовили и совершили террористический акт против Кирова и параллельно вели подготовку к убийству Сталина. На чем основывал такие утверждения Ежов - неизвестно. Даже в сфальсифицированных делах «Ленинградского» и «Московского» центров подобных данных не имеется».

Полного текста данной книги, к сожалению, найти не удалось. Однако стоит отметить, что она была подготовлена к печати в конце мая 1935 года, когда уже вскрылось «Кремлевское дело». Тех оснований, которых не было у Сталина в январе, у Ежова в мае могли и появиться. Не затем ли авторы доклада обошли вниманием «Кремлевское дело», чтоб сфабриковать версию о выдуманном характере связей троцкистов и зиновьевцев? Ведь из тех обрывков материалов «Кремлевского дела», которые нам доступны, можно понять, что речь там шла уже не только о зиновьевском подполье, но и о троцкистском.

Однако авторы доклада в упор не хотят видеть изменившихся условий:

«Далее в книге Ежова без всяких оснований утверждалось, что зиновьевцы поддерживали преступную связь с троцкистами, также ставшими на путь террора. «За все это время между зиновьевцами и троцкистами, - говорилось в книге, - существовала теснейшая связь. Троцкисты и зиновьевцы регулярно информируют друг друга о своей деятельности. Больше того, отдельные троцкисты прямо входят в зиновьевскую организацию, как это и было в Ленинграде...

Нет никакого сомнения, что троцкисты были осведомлены и о террористической стороне деятельности зиновьевской организации, по крайней мере в тех размерах, которые допускали особые условия конспирации этой работы. Больше того, показаниями отдельных зиновьевцев на следствии об убийстве товарища Кирова и при последующих арестах зиновьевцев и троцкистов устанавливается, что последние тоже стали на путь организации террористических групп»».

Если не пытаться всё втиснуть с прокрустово ложе хрущевской версии, по которой Сталин все выдумал, дабы расправиться с «политическими противниками» (которые, по той же версии, давно разгромлены), а Ежов по сталинскому указанию фальсифицировал дела, то картина вырисовывается совсем другая. На процессах московского и ленинградского центров вскрылась структура зиновьевской оппозиции, ее цели и задачи. Но органы НКВД продолжили работу. Помимо этих дел, было еще «Кремлевское дело», в ходе расследования которого (судя по результатам судебного процесса) выявились как троцкистские, так и зиновьевские террористические группы, взаимодействовавшие друг с другом.

Нет ничего удивительного в том, что по мере расследования деятельности зиновьевского и троцкистского подполья выяснились некие обстоятельства, которые ранее, на момент ленинградского и московского дела, не были известны. Вполне вероятно, что могла уточниться роль Зиновьева, Каменева и других подсудимых в убийстве Кирова. Не менее вероятно, что выяснилась причастность фигурантов этих дел к более тяжким преступлениям, к примеру, подготовке терактов против Сталина.

Хрущевцы же исходят из того, что, доказанная в рамках одного дела вина в совершении одних преступлений исключает возможность доказательства в будущем вины в совершении других преступлений. С точки зрения доказательственного права - это вообще бред сивой кобылы. В условиях, когда материалы ленинградского, московского и кремлевского дела до сих пор засекречены, заявлять о том, что у Сталина и Ежова не было оснований утверждать о связи троцкистского и зиновьевского подполья, - это грешить против истины.

Однако истина авторам доклада комиссии Шверника и не нужны была. Они из кожи вон лезли, чтоб любыми уловками приписать Сталину изобретение «троцкистско-зиновьевского блока». К примеру, приводился такой «аргумент», что, якобы, пока у следствия не было никаких данных о связи троцкистов и зиновьевцах и причастности их к организации убийства Кирова, в печати троцкистов-зиновьевцев уже называли убийцами Кирова:

«В другой передовой статье журнала «Большевик» от 30 ноября 1935 года, посвященной годовщине со дня смерти Кирова, говорилось, что «пуля фашистско-белогвардейской сволочи, контрреволюционной зиновьевско-троцкистской банды остановила страстно желавшее жить и бороться сердце Мироныча»».

«Эти обстоятельства свидетельствуют о том, что к середине 1935 года органы НКВД не располагали никакими конкретными материалами для прямого обвинения бывших лидеров зиновьевской оппозиции, равно как и троцкистской, в убийстве Кирова и подготовке террористических актов против Сталина. Между тем в печати в то время уже развернулась усиленная обработка общественного мнения в этом направлении».

Все же удивительно бессовестная публика подвизалась в комиссии Шверника! Специально выделил жирным шрифтом. Даже в ноябре 1935 года не шла речь о том, что организаторами убийства были Зиновьев и Каменев. Речь шла о зиновьевско-троцкистской банде. А авторы доклада говорят о каком-то обвинении Зиновьева и Каменева лично. Очередная подтасовка фактов.

И далее:

«Ежов не только распространял версию о существовании троцкистского центра, но и прямо ориентировал органы НКВД на его розыск. Как заявил бывший заместитель наркома внутренних дел СССР Агранов в своих выступлениях на февральско-мартовском Пленуме ЦК ВКП(б) 1937 года и на собрании актива ГУГБ НКВД СССР в марте того же года, Ежов, являвшийся секретарем ЦК ВКП(б), в середине 1935 года сказал ему, что по его, Ежова, сведениям и по мнению Центрального Комитета существует нераскрытый центр троцкистов, дал указания разыскать и ликвидировать этот центр и санкционировал массовую операцию по арестам троцкистов».

Ну и где здесь доказательства фабрикации дела? Напомню, в ходе расследования убийства Кирова вскрылся сначала ленинградский, потом московский центр. Через некоторое время в ходе расследования Кремлевского дела вскрылось существование еще ряда законспирированных организаций террористической направленности. Так что и у Ежова, и у ЦК были все основания предполагать, что троцкистско-зиновьевская оппозиция гораздо более организованна, чем это казалось ранее.

«Выполняя эти указания Ежова, органы НКВД начали подготовку к проведению операции по троцкистам. Активизировалось агентурное наблюдение за бывшими оппозиционерами, как находившимися на свободе, так и отбывавшими наказание, их стали усиленно допрашивать с целью получения показаний о существовании подпольного центра».

Ну, в общем-то, в этом тоже нет ничего необычного... Раз вскрылась сеть подпольных организаций, то вполне логично, что надо искать их руководящий центр. Намёки же на фальсификации откровенно нелепы:

«В ноябре 1935 года секретно-политическим отделом НКВД СССР было получено провокационное донесение < >1 [далее по ссылке имеется разъяснение, что опущенный в треугольных скобках фрагмент изъят при рассекречивании документа. - Федотов]. В донесении указывалось, что отбывающие в Суздальском политизоляторе наказание троцкисты, зиновьевцы и правые ведут между собой переговоры о необходимости активизации нелегальной работы, создании крепкой единой организации из числа всех противников партийного руководства и выдвижении в качестве руководителя этой организации одного из бывших лидеров троцкистской оппозиции Смирнова И. Н.

Используя агентов-провокаторов, подставных свидетелей, обманывая и шантажируя арестованных, органы НКВД широко развернули сбор материалов для подтверждения вымышленной версии об активизации враждебной деятельности бывших оппозиционеров. От некоторых арестованных и «свидетелей» были получены показания о существовании контрреволюционного троцкистско-зиновьевского подполья, наличии у него специальных террористических формирований и о связи этого подполья с находившимся за границей Троцким.

Эти и другие полученные агентурным и следственным путем материалы были использованы для проведения массовой операции против троцкистов».

Донесение названо «провокационным» безо всяких на то оснований, текст самого донесения отсутствует. Никаких доказательств незаконных действий сотрудников НКВД не приводится. «Вымышленной» версия об активизации подполья названа безо всяких на то оснований. Хотя и здесь авторы доклада проговариваются: полученные следствием материалы не названы незаконно полученными или выдуманными. Дело подается так, будто бы незаконными и бессмысленными были сами репрессии против троцкистов, но основания этому не приводятся. Никаких доказательств фальсификации дела на этапе следствия в докладе комиссии Шверника не представлено. Разве что, высосано из пальца, будто расстрельный приговор обвиняемым был предопределен постановлением Политбюро ЦК:

«20 мая 1936 года в опросном порядке принято и подписано Сталиным постановление Политбюро, которым предложения Ягоды и Вышинского были полностью одобрены. В постановлении говорилось, что «ввиду непрекращающейся контрреволюционной активности троцкистов, находящихся в ссылке и исключенных из ВКП(б)», предложить НКВД СССР направить в отдаленные концлагеря на срок от 3 до 5 лет троцкистов, находившихся в ссылке и режимных пунктах, и троцкистов, исключенных из ВКП(б), проявляющих враждебную активность и проживающих в Москве, Ленинграде, Киеве и других городах Советского Союза. Всех арестованных троцкистов, обвиняемых в терроре, предлагалось предать суду Военной коллегии Верховного суда СССР с применением к ним в соответствии с Законом от 1-го декабря 1934 года расстрела. Этим же решением НКВД и Прокуратуре СССР предлагалось «представить список лиц, подлежащих суду по закону от 1 декабря 1934 г.»».

Полный текст данного постановления найти не удалось. На него многие ссылаются, но, видимо, с подачи авторов доклада, которые сами его опубликовать не удосужились. Поэтому очень сомнительно, что в тексте постановления имелось указание применить ко всем обвиняемым троцкистам расстрел. Скорее всего, речь шла о том, что расстрел к ним может быть применен как максимальная мера, по решению суда. Что же касается предоставления списка лиц, то здесь тоже нет ничего противозаконного. В ходе проведения операции против троцкистского подполья, естественно, были арестованы многие, среди которых предстояло определить наиболее активных и организаторов.

19 июня такой список был предоставлен в Политбюро Ежовым и Вышинским. В него вошло 82 человека, которые были названы членами контрреволюционной организации, причастными к террору.

«В письме предлагалось также вновь предать суду Зиновьева и Каменева, так как они «следствием по делу террористической группы Яковлева и других полностью изобличены не только как вдохновители, но и как организаторы террора, не выдавшие на следствии и на суде в Ленинграде террористов, продолжавших подготовку убийства руководителей ВКП(б)»».

Как мы видим, авторы данной записки ссылаются на материалы следствия. В то время, как авторы доклада Шверника эти документы продолжают обходить стороной. Вместо этого выдвигается идея, будто «троцкистско-зиновьевский центр» был выдуман Политбюро и лично Сталиным:

«Касаясь обстановки, в которой создавалось дело о таком центре, Ежов в своем заключительном слове на пленуме [речь идет о пленуме ЦК в феврале-марте 1937 года. - Федотов] заявил:

«Я чувствую, что в аппарате что-то пружинит с Троцким, а т. Сталину яснее ясного было. Из выступлений т. Сталина прямо был поставлен вопрос, что тут рука Троцкого, надо его ловить за руку.

Я вначале думал провести это дело на оперативных совещаниях, которые собирались у Молчанова. К сожалению, это дело у меня не вышло. Я тогда вызвал Агранова к себе на дачу в выходной день под видом того, чтобы погулять, и дал ему директиву: вот что, Яков Саулович, либо я сам пойду на драку, тогда тебе придется выбирать, либо ты должен пойти на драку, т. е. изволь - в Московской области сидят Дрейцер, Лурье, Фриц-Давид и еще много других - это прямые кадровики Троцкого, если у кого есть связь с Троцким, то у Дрейцера, это его охранитель, его близкий человек, иди туда, сиди в этом аппарате и разворачивай работу там вовсю, черт с ним.

После долгого разговора, довольно конкретного, так и порешили, он пошел в Московскую область и вместе с москвичами они взяли Дрейцера и сразу же прорвалось».

Но здесь снова нет никаких доказательств, будто бы Сталин выдумал связь террористического подполья с Троцким. Он, наверняка, изучал материалы следствия и не с потолка взял наличие такой связи. Нет ничего предосудительного и в том, что Сталин давал рекомендации тому же Ежову. Все это ни коим образом не указывает на фальсификацию материалов следствия.

А вот еще одно «доказательство», якобы, сфабрикованного характера дела:

«...Полное вскрытие и ликвидация троцкистской банды была сорвана, если бы в это дело не вмешался ЦК. А вмешался он следующим образом... Тов. Ежов по моему возвращению после болезни вызвал меня к себе на дачу. Надо сказать, что это свидание носило конспиративный характер. Тов. Ежов передал указание тов. Сталина на ошибки, допускаемые следствием по делу троцкистского центра, и поручил принять меры, чтобы вскрыть подлинный троцкистский центр, выявить явно невскрытую террористическую банду и личную роль Троцкого в этом деле. Тов. Ежов поставил вопрос таким образом, что либо он сам созовет оперативное совещание, либо мне вмешаться в это дело. Указания тов. Ежова были конкретны и дали правильную исходную нить к раскрытию дела. Именно благодаря мерам, принятым на основе этих указаний товарища Сталина и товарища Ежова, удалось вскрыть зиновьевско-троцкистский центр».

Это уже фрагмент из выступления на том же пленуме Агранова. Как мы видим, он рассказывает о роли своего непосредственного начальника и лично Сталина в раскрытии заговора. Понятно, что мотив «подлизнуть начальству», преувеличив его роль, у Агранова мог вполне присутствовать. Так что данные показания никак нельзя считать доказательством чего-либо. Хотя, даже если предположить, что было именно так, как он говорил, то снова нет решительно никаких доказательств фальсификации. Сталин изучил материалы дела, указал на ошибки Ежову, Ежов передал эти указания Агранову, который, приняв эти указания, смог вскрыть троцкистско-зиновьевский террористический центр и его связь с Троцким? По-моему, это нормальный рабочий процесс в ходе ведения следствия.

А вот как выглядят дополнительные «доказательства» фальсификации дела:

«Выполняя указания Сталина и Ежова по вскрытию «подлинного троцкистского центра», Агранов непосредственно включился в следственную работу и уже 23 июня 1936 года (на четвертый день после представления Сталину упомянутого списка на троцкистов-террористов) от арестованных бывших активных троцкистов Дрейцера и Пикеля получил показания о существовании объединенного троцкистско-зиновьевского центра».

Ну из этого следует, что молодец Агранов, раз смог в короткий срок получить такие показания.

«Позднее, путем применения незаконных методов следствия (изнурительные допросы, уговоры, угрозы) аналогичные показания о троцкистско-зиновьевском подпольном центре были получены и от других арестованных, причем нередко следователи требовали таких показаний от имени партии и во имя интересов единства партии. В процессе следствия некоторые арестованные отказывались от своих так называемых признательных показаний, объявляли голодовки, требуя объективного расследования, однако все это не принималось во внимание. Арестованных вынуждали подписывать заранее составленные следователями «показания», содержание которых соответствовало ранее полученным установкам о создании дела «Объединенного троцкистско-зиновьевского центра»».

А это пустая болтовня. Кто применял эти незаконные методы? Откуда взялась информация об их применении? Кто отказался от показаний? Кто объявлял голодовки? Если подобные факты были, они должны были быть зафиксированы в материалах дела. Более того, даже наличие таких жалоб со стороны обвиняемых еще не означает, что такие методы реально применялись. Эти факты, как минимум, нуждались в проверке.

«В фальсификации дела «Объединенного троцкистско-зиновьевского центра» наряду с сотрудниками НКВД деятельное участие принимали Вышинский и Шейнин. Они допрашивали обвиняемых, проводили очные ставки, участвовали в других следственных действиях и, создавая, таким образом, видимость прокурорского надзора, в действительности прикрывали грубейшие нарушения законности. На совещаниях работников НКВД Вышинский проявлял крайнюю суровость к следователям, требовал, чтобы они добивались от арестованных прямых показаний о терроре, «смелых политических выводов и обобщений»».

Здесь снова фальсификация никаким образом не доказана, но почему-то декларируется. Если Вышинский и Шейнин прикрывали нарушения законности, то нужна конкретика. Где, когда, каким образом и какие «нарушения законности» они прикрыли? На этот вопрос реальные фальсификаторы истории из «комиссии Шверника» нам не дают ответа. Если Вышинский требовал суровости от следователей, то это никак не является нарушением законности. В общем, и здесь мы видим лишь шельмование, а не аргументы.

Далее авторы доклада «комиссии Шверника» ставят в вину Сталину то, что еще до проведения судебного процесса он разослал в партийные организации письмо «О террористической деятельности троцкистско-зиновьевского контрреволюционного блока». Претензии к Сталину сводятся к тому, что он, во-первых, «не согласовал текст письма с Политбюро» (о, ужас!). Во-вторых, внес в предложенный Ежовым текст ряд корректив, которые «усилили тяжесть обвинений», к примеру:

«В проекте указывалось, что объединенный центр троцкистско-зиновьевского контрреволюционного блока ставил «основной и главной задачей» убийство Сталина. Однако к своей фамилии Сталин приписал фамилии Ворошилова, Кагановича, Кирова, Орджоникидзе, Жданова, Косиора и Постышева».

Видимо, авторы доклада не предполагали, что читателю когда-то станет доступен полный текст данного письма Сталина. Однако он, к счастью, опубликован, и из него четко понятно, что Сталин вовсе не «приписал» эти фамилии к своей, а взял эту информацию из материалов дела, из протоколов допросов обвиняемых. Показания о том, что, помимо Сталина, планировалось убить Ворошилова дали Дрейцер, Мрачковский, Лурье. Показания о подготовке покушения на Кагановича дали Эстерман и Лурье.

«Покушение на т. Жданова готовили две группы. Одна группа, организованная переброшенными из-за границы троцкистами Гуревичем Х. и Быховским М., и вторая группа, организованная троцкистско-зиновьевским центром через активного троцкиста Зайделя в составе научных работников Академии наук Седых, Бусыгина и Урановского.

Организацию покушения на Косиора и Постышева на Украине готовила боевая террористическая организация, которая состояла из ряда групп. Наиболее активной из них была группа Нырчука М.А. и Мухина Н.И»5.

Так что основания «приписать» фамилии других видных партийных деятелей у Сталина были. Это Ежов допустил неточность в формулировке, а Сталин его поправил.

Однако вместо того, чтоб доказательно опровергнуть все тезисы, сформулированные Сталиным в данном письме на основе материалов следствия, авторы «доклада Шверника» занимались лишь самой бессовестной лживой демагогией:

«Это закрытое письмо в последующем послужило основанием для огульного обвинения троцкистов и зиновьевцев в организованной террористической деятельности. После этого письма роль следствия по делу «Объединенного троцкистско-зиновьевского центра» свелась к тому, чтобы подтвердить содержавшиеся в письме обвинения в отношении троцкистов и зиновьевцев».

Дело всё в том, что это не письмо послужило основанием для обвинения, а материалы следствия послужили основанием для обвинения и написания этого письма. В нем были изложены лишь установленные следствием факты. Проще говоря, авторы доклада нагло ВРУТ, утверждая, что озвученные в письме факты были взяты с потолка и что обвинения, якобы, были предъявлены безосновательно. На момент написания письма у Сталина были все предоставленные следствием основания, чтоб выдвинуть эти обвинения против троцкистско-зиновьевских террористов.

А вот еще пример словоблудия авторов «доклада»:

«За несколько дней до окончания судебного процесса Вышинский и Ульрих представили Кагановичу проект приговора, в основу которого также было положено закрытое письмо ЦК ВКП(б) от 29 июля 1936 года. Каганович внес в проект приговора ряд произвольных поправок, усиливавших тяжесть обвинения, и дописал свою фамилию в число лиц, против которых якобы готовились террористические акты. Судебная процедура по делу «Объединенного троцкистско-зиновьевского центра» свелась к формальному подтверждению обвинений, сформулированных в заранее составленном приговоре».

Ну, во-первых, никаких доказательств тому, что приговор был составлен еще до проведения судебного разбирательства, не предъявлено. Верить на слово «шверниковцам» нет никаких оснований. Во-вторых, собственно, если обвиняемый в ходе судебного заседания признает свою вину и подтверждает верность выдвинутых против него обвинений, то ничего криминального в этом нет. И если никто из обвиняемых не изменил показаний, данных в ходе следствия, то это говорит лишь о профессионализме следствия, которое исчерпывающим образом доказало вину обвиняемых. Повторение и признание обвиняемыми верности обвинения в суде - это вовсе не формальность, а часть любой нормальной судебной процедуры. Подсудимый может либо признать верность обвинений, либо не признать. В данном деле верность обвинения признали все. Что это было сделано благодаря применению незаконных методов ведения следствия - не доказано.

Правда, авторы доклада и не собираются ничего доказывать и опровергать выводы следствия. Они ограничились лишь рядом взятых с потолка утверждений:

«В суде все подсудимые признали себя виновными в предъявленном им обвинении, однако их показания являются неконкретными, противоречивыми и никакими объективными данными не подтверждены. Так, например, в показаниях Гольцмана, Берман-Юрина и Фриц-Давида записано, что они в разное время в 1932 году встречались с Троцким, проживавшим в Копенгагене. Между тем за Троцким в это время органы НКВД вели наблюдение и упомянутые выше Гольцман, Берман-Юрин и Фриц-Давид в числе лиц, посетивших Троцкого, не значатся».

Ну, здесь тоже бездоказательно. Отчеты органов НКВД о ведении слежки за Троцким не предъявлены. Даже ссылок на них нет. Зато есть показания указанных лиц, что они с Троцким в Копенгагене все же встречались. Эти показания были подтверждены ими в суде, несмотря на то, что были все возможности от них отказаться. Вот если б имел место отказ от этих показаний, то от следователей потребовалось бы доказать, что эти встречи все же были. И вот тогда пригодились бы данные наружного наблюдения за Троцким. Но если сам подсудимый говорит, что встречался там-то с тем-то и тогда-то, то суду абсолютно незачем запрашивать какие-то объективные подтверждения. К тому же, речь шла о середине 30-х годов ХХ века. Тогда еще очень далеко было до уличных видеокамер, которые могли бы такое подтверждение дать. А отчеты о наружном наблюдении (которые, к тому же, так и не предъявлены критиками процесса) - очень сомнительное объективное подтверждение. Наблюдатель мог ошибиться, обознаться, наконец, просто подделать отчет. У нас нет никаких документов, позволивших бы судить о том, насколько хорошо была поставлена слежка за Троцким.

Каких-то других примеров несоответствия показаний обвиняемых реальному положению дел в докладе «комиссии Шверника» просто нет. Однако вывод делается следующий:

«Проверкой установлено, что «Объединенного троцкистско-зиновьевского центра» не существовало, осужденные по этому процессу лица террористических групп не создавали, террористической деятельностью не занимались и к убийству Кирова не причастны».

Вот так. «Проверкой установлено», а как именно и на каких основаниях - абсолютно непонятно. Если была добросовестная проверка материалов дела и она реально доказала его фальсификацию, то логично бы было предъявить читателю [а читатели - это члены Президиума ЦК КПСС] эти основания хотя бы в тезисном виде, то есть обозначить в докладе ключевые моменты, доказывающие фальсификацию дела. Но вместо этого авторы доклада изложили в нем какую-то несуразицу в виде абсолютно бездоказательных утверждений. Из этого следует, что либо авторы доклада идиоты и не смогли вычленить из «материалов проверки» самое основное и доказательное, либо в материалах проверки НЕТ ровным счетом ничего, что позволило бы сделать вывод о фальсификации данных уголовных дел.

Скудность почерпнутых из «материалов проверки» аргументов прямо-таки бросается в глаза. К примеру, сотням страниц показаний обвиняемых противопоставляются показания жены Смирнова Сафоновой, которые она давала аж в 1956 году и которые разошлись с показаниями в 1936 году.

«Из ее объяснения при проверке этого дела в 1956 году видно, что Смирнов, возвратившись в 1931 году из заграничной командировки, рассказывал ей, Мрачковскому и Тер-Ваганяну о своей встрече с Седовым, во время которой Седов говорил о необходимости активизации троцкистской деятельности в СССР и устранении Сталина. По словам Сафоновой, Смирнов, Мрачковский и Тер-Ваганян к этому предложению Седова отнеслись отрицательно».

Однако в 1936 году она показала не только, что Мрачковский и Тер-Ваганян восприняли директиву Троцкого как указание к действию, но и в подробностях рассказывала, как Мрачковский после приема у Сталина рассказывал Смирнову о необходимости убить Сталина, а Смирнов его активно поддерживал. Почему Сафонова тогда дала такие показания, в спустя 20 лет их поменяла - непонятно. Авторы доклада «комиссии Шверника» не упомянули о каких-то материалах, подтверждавших применение к Сафоновой (да и вообще к кому-либо из обвиняемых) незаконных методов ведения следствия. Верить ее опровержению собственных показаний через 20 лет нет абсолютно никаких оснований.

А вот еще одна убогая попытка представить показания обвиняемых несостоятельными:

«От Гольцмана были получены показания и о том, что он по поручению Смирнова в 1932 году за границей встречался с Седовым, передал ему доклад о политическом положении в СССР и шифр для переписки. Однако эти показания Гольцмана объективными доказательствами не подтверждены».

Объективные доказательства были бы нужны, если б, к примеру, Гольцман отказался от своих показаний в суде или если б верность его показаний была поставлена под сомнение показаниями других лиц. Но ничего этого не было. А вот хранить шифр или протоколировать свою встречу с Седовым для подтверждения своих же показаний Гольцман был вовсе не обязан. Так что ссылка на «отсутствие объективных доказательств» в данном случае никак не доказывает их неверность.

Собственно, на этом у авторов доклада «комиссии Шверника» закончились даже жалкие попытки предъявить хоть какие-то аргументы в пользу фальсификации дела троцкистско-зиновьевского террористического центра. Как мы видим, фальсификация так и осталась недоказанной. Зато в современной российской и западной буржуазной историографии данные «аргументы» имеют очень широкое распространение. Не будет преувеличением утверждать, что абсолютно все буржуазные фальсификаторы истории, исследуя данный вопрос, так или иначе перепевают именно выводы доклада «комиссии Шверника».

Раз фальсификация данного дела не доказана, то отсутствуют основания сомневаться в правильности выводов следствия и решения Военной коллегии Верховного суда СССР.

Напомню читателям, что же всё-таки было установлено относительно троцкистско-зиновьевского подполья.

Во-первых, блок троцкистской и зиновьевско-каменевской группы сложился в конце 1932 года, после переговоров между вождями контрреволюционных групп, в результате чего возник объединенный центр в составе - от зиновьевцев - Зиновьева, Каменева, Бакаева, Евдокимова, Куклина и от троцкистов - в составе Смирнова И.Н., Мрачковского и Тер-Ваганяна.

Главным условием объединения обеих контрреволюционных групп было взаимное признание террора в отношении руководителей партии и правительства как единственного и решающего средства пробраться к власти. Всё это было подтверждено показаниями всех обвиняемых, изобличенных следствием.

Во-вторых, Сергей Миронович Киров был убит по решению объединенного центра троцкистско-зиновьевского блока. Вся практическая работа по организации покушения была возложена на члена объединенного центра Бакаева. В помощь Бакаеву центр выделил работавшего в Ленинграде видного зиновьевца Карева, который был близко связан лично с Зиновьевым.

В результате решения объединенного центра в Ленинграде было организовано несколько троцкистских и зиновьевских террористических групп, в том числе группа Румянцева - Котолынова - Николаева, которая и совершила убийство Кирова.

О том, что убийство Кирова совершено по решению объединенного троцкистско-зиновьевского центра, на следствии и в суде показали большинство активных участников террористических групп, в том числе Зиновьев, Каменев, Бакаев, Карев и другие.

В-третьих, объединенный центр троцкистско-зиновьевского контрреволюционного блока своей основной и главной задачей ставил убийство Сталина, Ворошилова, Кагановича, Кирова, Орджоникидзе, Жданова, Косиора, Постышева. Решение об убийстве Сталина было принято одновременно с решением об убийстве Кирова. С этой целью центром было организовано в Москве несколько строго законспирированных террористических групп. Для объединения деятельности этих групп всесоюзным троцкистско-зиновьевским центром был создан московский центр в составе зиновьевцев - Бакаева, Рейнгольда, Никеля и троцкистов - Мрачковского и Дрейцера. Непосредственная организация убийства товарища Сталина была возложена на Бакаева. На следствии Бакаев признал свою роль непосредственного организатора террористических актов.

В-четвертых, директивы на выполнение террористических актов отдавал лично Троцкий. Некоторые террористические группы (Лурье, Ольберг) имели организационную связь с немецкой разведкой.

В-пятых, для приобретения необходимых материальных средств, связанных с подготовкой террористических актов, троцкистско-зиновьевский контрреволюционный блок прибегал к воровству государственных средств и прямому грабежу народных денег. На этот счет имеются показания Рейнгольда и Каменева.

На данный момент ни один из этих доказанных и признанных судом фактов не опровергнут.

Продолжение следует

Написать
автору письмо

Ещё статьи
этого автора

Ещё статьи
на эту тему

Первая страница
этого выпуска

Поделиться в соцсетях