Голоса оттуда...
Как известно, дурака, когда он что-нибудь себе в голову вобьет, остановить очень непросто. Уговоров дурак не слушает, на попытки остановить силой исполняется такой невероятной мощи, что сокрушает все вокруг. Некоторые экземпляры даже умудрялись пробивать лбом железные двери. В конце концов оказывалось, что лоб разбит, цель достигнута, но жить от этого лучше не стало.
Читая мемуары разных правозащитников, невольно создается впечатление, что они все боролись против Советской власти только ради того, чтобы съездить за границу. Как всяким «не шибко» умным, им казалось, что за железным занавесом рай обетованный. А как же еще - дипломаты и журналисты, часто бывавшие за границей, рассказывали разные диковинки, привозили блестящие штучки и тряпки, вот и демократической интеллигенции, испокон веков на Руси отличавшейся «умом и сообразительностью», весь Запад представлялся с точки зрения дипломатических работников низшего звена: миром шмоток и брякающих безделушек . Конечно, трудно понять глубину деградации людей, которые, занимаясь молекулярной физикой, мечтали не о новых открытиях и не об увеличении масштабов исследований, а о магнитофоне «Грюндиг» или кроссовках непременно фирмы «Адидас». Да, были еще сигареты «Мальборо», джинсы «Левайс» и виски «Белая Лошадь». И вот ради этого и поднимался, как правило, хай по поводу «свободы выезда».
За ХХ-й век из России и СССР выехало такое количество народа, что историки эмиграции перестали считать дореволюционную эмиграцию чем-то существенным и говорят о четырех волнах российской эмиграции:
1. Первой волной называлась волна послереволюционная, когда бежала «белая кость», оказавшаяся в 1917 г. настолько гнилой, что не сумела организовать ничего, кроме собственного бегства. Белые армии, вырезанные штыками под Волочаевкой и на Спасском плацдарме, изрубленные красной конницей от Перекопа до Севастополя обеспечивали погрузку на союзные пароходы жирные брюшка, не упустивших случая нажиться на гражданской войне, российских толстосумов. Так как толстосумы без холуев обойтись не могут, за ними побежала и демократическая интеллигенция, волоча за собой собольи шубы и чемоданы барахла. В теплые страны, где никто не заставляет идти работать, и комиссары не конфискуют драгоценности в пользу голодающих.
2. Вторая волна бежала менее мелодраматично в послевоенные годы, когда многочисленные друзья и пособники Гитлера, ранее имевшие советское гражданство, под различными предлогами, сидючи в лагерях для интернированных в американской, французской или английской зонах, открещивались от себя, от гражданства, от чего угодно, чтобы остаться на Западе. Хотя многих и выдали, части удалось выкарабкаться из трудного положения фашистского пособника и даже стать «героем борьбы с тоталитаризмом». Украинский фашист Ярослав Стецько, «генералы» власовской армии, работники комендатур и полицай-ревиров, после постных баварских сосисок, вместо положенной им по советским законам баланды (или пули), жевали хот-доги, запивая их кока-колой. Некоторым даже удавалось за борьбу с мирным советским населением в годы войны ухватить такой куш, что они открывали русские рестораны, где криминальные типы распевали слезливые полублатные шансоны о русской тоске...
3. Третья волна уже упоминалась в самом начале - нарождающееся поколение барахольщиков и скандалистов, которым хотелось то шмоток, то свободы позлословить по адресу коммунизма, пробило твердокаменным лбом «железный занавес» и устремилось на Запад, с идиотской надеждой, что «заграница нам поможет», обретало помощь, но лишь до тех пор, пока оставалось политическими марионетками. Как только будилась у них, хоть и бредовая, но самостоятельная мысль, или же появлялось желание перестать быть «борцом за свободу и демократию», как тут же все блага свободного мира таяли в призрачной дымке... Этот процесс описал Э.Лимонов в скандально знаменитой книге «Это я, Эдичка».
4. Но самая интересная волна российской эмиграции - последняя, когда, наслушавшись уже официальных демократических заверений о сказочном рае на Западе не из заглушенных радиоголосов, а из центральных теле-радиоканалов и весьма прогрессивных газет, люди с высшим образованием, подобно прыщавым подросткам полагающие, что жизнь - это крутые тачки, телки с огромными буферами и пачки зеленых банкнот, рванули подальше от своей страны, которую сами же и загадили под дружное скандирование «Ель-цин! Ель-цин».
Обыватель, обезумевший от горячих точек прямо у него под окном, взрывов в подъездах, цен, растущих с третьей космической скоростью и не доставшейся ему даже одной приватизационной «Волги», не выдержал собственных рыночных завоеваний и панически побежал на Запад, полагая, что ему там медом намазано и кто-то его там с нетерпением ожидает. Как и всякий дезертир, во время боя сидящий в кустах, они полагали, что страшнее того, что творится на территории бывшего Советского Союза, ничего нет. Но после нескольких лет наши западные друзья и покровители, похоже, убедили их, что есть зверь страшнее российского «недоразвитого» капитализма - капитализм западный... «Доразвитый». И, к чести для западного капитализма будет сказано, этого ужаса вполне хватает для быстрого и решительного протрезвления охотников до открытого общества. Некоторые отголоски этого можно найти в Интернете. В форумах, в чатах, везде, куда залезают эмигранты - всюду слышатся у них критические нотки по отношению к тому обществу, к которому они стремились. Вот, например, сообщение с форума, в котором эмигрант с вполне коммунистических позиций полемизирует с демократом.
Мол, вот создадим средний класс, вот тады и заживем. А лучше всех будет жить средний класс. Дальше обычно следует стандартный либерастический понос. Вон как в Америке будет, средний американец, преисполненный чувства собственного достоинства, интересы которого блюдут... Он мол власть нанимает, а та ему служит. Брррр.... Аж тошнит. ...
Блюдут здеся интересы очень богатых и сверх богатых. Первые 500 фамилий в списке журнала Форбс. Ну и еще пары миллионов. Всех остальных имеют в попу. Да не, снаружи то оно выглядит ничего. Дома, тачки, отпуск где-нибудь там среди экзотики... Или Новый Год на Красной площади. Сел и полетел. Вот на это во всем мире народ и покупается. Изнутри то как оно, он сердешный не знает. А «средний» вам ни за что не расскажет. Сидят «зверушки» по уши в долгах под 7.9% годовых, за дом, за тачки, за образование для детей и трясутся от страха. Боятся до обморока, до помутнения рассудка, потерять работу, заболеть, стать инвалидом от несчастного случая, падения курса акций на бирже, роста цен на нефть, преступников, боятся расовых волнений, террористов, вообще всего на свете. Потому на «Прозаке» (термоядерный антидепрессант) постоянно сидят 40 млн. америкосов. Потому и десятки млрд. баксов в год тратят на наркоту. Кстати, «средний класс» основной потребитель этого дерьма, просто это тщательно скрывается, ловят, в основном, чернокожих. Потому и мордобой в семьях, именно у «среднего класса», тоже не афишируется (но статистику можно почитать). Мужику-то стресс как то снимать надо. Не, ну а со стороны все путем, оскал до ушей и сплошные: «Ай эм файн!»
Далее он приводит письмо, подобные которому, кстати, рассылают по всей сети (мне, например, пользующемуся американской службой Hotmail.com, подобная «классика» также регулярно приходит).
Классика местная. Мэйл на работе вчера получил. Почитайте. (Далее английский текст письма - Ред.)"В общем товарищ по работе просит помочь. Там его церковь мужик контрактор красил. Ну и свалился с высоты прбл. 10 метров. Его медицинской страховки и страховки церкви на лечение не хватило. В общем должен он остался 30 тыщ. баксов. Ну теперь прихожане церкви этой, просят подать Христа ради, дело то святое.
Вот так. Хотя ему повезло. 30 кусков, это не деньги. Соберут. Бывает хуже. 300.000 например. Как не фиг на фиг. Рак «обыкновенный», с метастазами через год, например. Или пара инсультов. Все улетает. И домик, и тачки и дитячий универ. Пажалуйте под забор... Все верно. «Свобода не дает никаких гарантий!»"
Но такая осознанная критическая реакция эмигрантов крайне редка, потому что признать крайнее несовершенство, примитивность и тяжелейшие условия жизни западного общества - значит признать, если не собственную глупость, то, по крайней мере, серьезную ошибку в способствовании развалу СССР и эмиграции. А это не каждому под силу. Попробуй признай после того, как десять лет ОВИР осаживал, что делал это по глупости! Редкий эмигрант хает то общество, в котором он живет, но не потому, что не воспринимает его критически, а потому, что не воспринимает критически себя. Вот что пишет Сергей Цветков, который учился в Америке несколько лет: «Знаете как наверняка разругаться с эмигрантом из бывшего Союза? Скажите ему, что он зря приехал в Америку. Напомните ему об овощном магазине в Одессе, где он был директором. И спросите как ему нравится быть продавцом в лавке богатого ливанца где-нибудь в Бронксе... Говорить все это надо быстро - иначе можно не успеть закончить. Негодование вашего собеседника будет нешуточным. Он станет рассказывать об ужасах жизни в Советском Союзе, напомнит, что теперь у него две машины, три телевизора и одна страховка. Он будет говорить много и убедительно, а когда набор доказательств иссякнет он выдаст последний, козырной довод: Я приехал сюда ради детей!»
Когда мне самому приходилось встречаться с эмигрантами, то мне с самого начала было ясно, что ничего, кроме самооправданий своего приезда в процветающий западный мир, я не услышу. Создавалось такое впечатление, что эмигранты для того и лезут в русскоязычную сеть, чтобы заставить доверчивых россиян им позавидовать и тем самым убедиться, что не зря они эмигрировали. А это - явный признак неудовлетворенности своим положением, которое необходимо снимать такими дешевыми трюками. От американского эмигранта, приехавшего в Россию, также трудно услышать что-либо, кроме откровенного хвастовства Америкой или Германией. Наблюдал, как один пьяный русско-американский субъект, не имея денег на оплату проезда, доказывал контролеру, что его в Сан-Франциско всюду бесплатно пропускают. Как будто ему кто-то поверит. Стремление хоть как-нибудь доказать себе, что они не совершили глупость, явно принимает патологичные масштабы и становится «профессиональной» болезнью русских эмигрантов. Цветков пишет: «Каждый раз когда бываю в Нью-Йорке, я стараюсь заехать на Брайтон. Еду я туда не из-за тоски по Родине - ею там и не пахнет. На Брайтоне я покупаю отечественные продукты, газеты и CD. Достать все это в других местах очень трудно. И каждый раз эта улица производит на меня удручающее впечатление. Неужели грязненькая торговая улочка без солнца и есть великая американская мечта этих людей? Без солнца - потому что над Брайтоном проходит линия метро на сваях.» ... «Так и живут «русские» американцы. Кто-то работает, кто-то сидит на лавке на Брайтоне, кто-то учит английский. Ругают Америку и Россию. Пытаются доказать себе, что были правы, когда уезжали».
О последней волне русской эмиграции уже очень много написано. И о тяжелой их судьбе, и о невозможности вписаться в жизнь западного общества. Но потому ли судьба их тяжела, что они лишь оторвались от Родины? Нет, она тяжела ВЕЗДЕ, где господствует частная собственность. Любопытный момент - когда эмигрант не может найти работу, большинство авторов слезливых эмигрантских мемуаров полагают, что это от незнания языка, от неумения приспособиться к новому обществу, от мистической «русской души». И мало кто вспоминает, что в той же Германии 60% выпускников ВУЗов не могут найти работу, не имея ни языкового барьера, ни неприспособленности, ни русской души. Значит, не в русской душе дело!
В подтверждение этого сошлюсь на книгу А.Тараторина «Дурная компания» - о жизни русского программиста в вожделенной Америке. Из нее даже самый неискушеннный в психологии читатель сможет легко ощутить то чувство УНИЖЕНИЯ, с которым ассоциируется у автора самое рыночное, самое «прогрессивное» общество «самой прекрасной страны» мира. Но что самое интересное в этой книге - так это то, что чувство унижения никак не ассоциируется с собственно эмигрантским положением главного героя (книга автобиографична), а, наоборот, автор подчеркивает, что таким унижением полон ВЕСЬ капиталистический мир. Сам Тараторин не коммунист - критика рыночной экономики у него проявляется стихийно, она исходит не от убеждений, а от честного и порой даже просто описательного подхода. Неограниченную власть, которую в обществе частной собственности имеет над наемным работником любой ХОЗЯИН, автор описывает, например, в эпизодах, где тот выбирает для него квартиру, так как «моему сотруднику не пристало жить в этом районе». Нравится, не нравится район - живи где сказано! Много места уделено стандартным полосатым рубашкам - своего рода форме сотрудников компании, которую каждый обязан носить даже во внеслужебное время, дабы не навлечь хозяйского неудовольствия. Но разве только к тяжелому положению эмигрантов относятся эти критические нотки? Разве только в Америке власть хозяина безгранична?
Или вот еще свидетельство - известный публицист Константин Ковалев пишет напрямую о том, что именно полное и безраздельное господство частной собственности делает жизнь человека на Западе невыносимой. Вот его рассказ о своем походе в американский лес:
На следующий день дети к моей большой радости повели меня в лес, к озеру. …Мы вышли на болотистый берег озера и сын мой предложил обойти его, чтобы выйти к хорошему месту. Но тут моя пятнадцатилетняя дочка Леночка, сказала, что надо... спрятаться, так как по лесной дороге едет какой-то грузовик. Я не понял, в чём дело, но спрятался. Когда мы вышли из укрытия, я спросил детей, почему надо было прятаться в диком лесу от кого-то. Они мне объяснили, что лес не дикий, а принадлежит частникам и какой-то фирме, добывающей торф, и ходить сюда нельзя, но мама (советская женщина - подумаешь, прошлась через колхозную территорию, что за это будет!) тем не менее ходит сюда по ягоды, которые, как и грибы, американцы не собирают. Я пришёл в ужас, потому что лучше жены понимаю, что такое войти к американцу на его «private property» - частную собственность: иной свободный идиот может и пристрелить и отвечать не будет; такое в США случается. Вспомнив армейскую науку, я, ругая про себя жену, проинструктировал детей и стал их выводить с «вражеской» территории, как группу разведчиков. Пробирались мы не лесной дорогой, а зарослями. Несколько раз я встречал незамеченные первоначально щитки с надписью «POSTED», (охраняется), а ниже помельче было написано, что это частная собственность, что нарушители будут арестованы, оштрафованы на 300 долларов или заключены в тюрьму. Такой же грозный щиток, оказывается, был и рядом с тросом, натянутым у самой земли, но я его только теперь заметил. Лишь выскочив с детьми на серое шоссе, я успокоился. Теперь я уже стал зорко вглядываться во всё что ни есть, и обнаружил, что это самое «POSTED» красуется на каждом шагу... Я понял, что человек здесь имеет право законно находиться только на своём земельном участке, на шоссе, на пыльной «площади», в церкви и на кладбище, и то - только у гроба или в гробу!..»
Этот кусок лучше эмигрантских завываний о потерянной Родине раскрывает причину, по которой жизнь эмигрантов так невыносима в капиталистических условиях. Не в том дело, что земля Невады не похожа на курские черноземы, и не в березках и не в языке, а в том, что весь мир, где частная собственность господствует, уже весь скуплен, и тем, у кого этой собственности нет, предстоит жить, пресмыкаясь. И вся «трагедия русской эмиграции» умещается в следующих словах одного эмигранта: «мы все знали, откуда уезжали, но приехали явно не туда, куда хотели.»
