Знамя демократии,
шитое белыми нитками

или «Наш милый лжец»-2

Каюсь, живя в СССР, я, и в 60-е, и 70-е годы, время от времени, слушал «забугорные» «Голос Пекина», «Голос Америки» и «Свободной Европы». Естественно, «глушилки» ухудшали качество приема, но незначительно. Сестра, предпочитала слушать «бибиси» на английском языке, поскольку на тех частотах «глушилки», практически, не включали.

Был случай, однопартийцы, позднее перекрасившиеся в православных сторонников демократии, «заложили» меня начальству. Конечно, была небольшая «разборка», но ничего, похожего на «байки из склепа», которые рассказывают современные СМИ о тяжелых годах «застоя» за «железным занавесом», мне испытать не довелось. Более того, в 1975 году в газете «Красная звезда» я опубликовал достаточно объемную заметку, в которой подверг критике своих начальников: «целого» замполита полка и секретаря парткома за их пассивность и формализм в проведении культурно-просветительской работы в полку. Но карательной психиатрии мне испробовать не довелось, и с Новодворской пути не пересекались. Думаю, что причина такого различия наших судеб в том, что журналисты, проверявшие факты, лжи в моей статье не обнаружили.

А вот слушая по радио главы из, например, «Архипелага ГУЛАГ», прокламацию Солженицына «Жить не по лжи», или интервью, например, Натана Щаранского, Эрнста Неизвестного, выступления Василия Аксенова об окололитературном грязном белье или Севы Новгородцева о рок «музыке», я и в школьные годы, и в более зрелом возрасте, поражался той мелочной лживости, желудочному уровню мотивации, спекулятивной заданности, огульности, которыми были пронизаны все их «обличения». Правдивым в их повествовании было только то, что на планете есть такая страна, СССР, а все остальное было тонкой, но дикой ложью.

Более того, когда информацию подавали коренные американцы, то их сообщения вообще вызывали смех своей ненатуральностью, каким-то машинным, протокольным стилем. Невозвращенцы лучше знали советскую ментальность, и ложь их была упакована иезуитски проникновенно.

Поэтому я никогда не считал, что «власти» делают что-то ужасное или даже ошибочное, избавляя большинство людей от чтения и прослушивания этих образцов разрушительной глупости. Попытки же глушить эти «голоса» были порождены лишь тем, что весь идеологический аппарат КПСС, «обученный» такими лжеучеными «кумунистами», как Яковлев, Гайдар, Волкогонов, Косолапов, Абалкин, не владел уже ни даром логического мышления, ни даром красноречия. Чтение по бумажке, накрапанной референтом, превратилось в признак солидной партийности.

В 50-е годы я собрал коллекцию марок колониальных стран. По этим маркам я отчетливее, чем на уроках географии, представлял масштабы тех сырьевых источников, откуда черпают свои миллионы олигархи Англии, Франции, Испании, Португалии, Бельгии. Поэтому, когда я слушал по радио речи, полные трогательной заботы о «свободе слова» в СССР, то, даже школьником, я не находил в этих словах ничего, кроме откровенного, оплаченного цинизма пресмыкающихся. Страны, палачествовавшие в Африке и Азии ради сохранения колониализма, устами своих холопов-диссидентов, пытались убедить и меня в том, как плох СССР, реально помогавший народам колоний, забывшим начисто, благодаря европейским фашистам, язык своих отцов и владеющим лишь устной речью на языке своих рабовладельцев, приобрести суверенитет и свободу. Теперь, глядя на то, что вновь творят бывшие метрополии в своих бывших колониях, например, Англия в Ираке, Франция в Мали, как неоколонизаторы раскромсали, например, Ливию и Судан, особенно отчетливо понимаешь, за что платили колонизаторы нашим диссидентам, расшатывавшим СССР изнутри.

Сегодня пытаются спекулировать на том, что прокламация Солженицына «Жить не по лжи» была опубликована в СССР только в 1988 году. С бюрократической точки зрения, так оно и было. Но реально, содержание этой прокламации, даже мне, рядовому члену КПСС, было известно уже в середине 70-х годов. Все, кто хотел, знал её содержание уже в 1974 году. Строго говоря, подпольный характер этого документа, конечно же, добавлял ему шарма в глазах будущих вкладчиков МММ, но каждый мыслящий человек не находил в нем ничего, достойного внимания. Однако и в обывательской среде она не вызвала никакой серьезной реакции. Призывать мещан к аскетизму во имя правды - верх утопизма, достаточно красноречиво говорящего об умственных способностях Солженицына. Короче говоря, «выстрел» Исаича оказался «тоньше писка комариного». Понадобилось еще 17 лет, т.е. жизнь целого поколения, чтобы идеи Солженицына, писанные по шаблону плана Даллеса, нашли своих рыночных демократических геростратов и неронов в ЦК КПСС.

Т.е. призывам Даллеса и Солженицына вообще не суждено было реализоваться, если бы не прямая подрывная деятельность лично председателя КГБ, а впоследствии, Генсека КПСС, Ю.Андропова.

В книге, почитаемого в демократических кругах, рыночного писателя, Игоря Бунича, «Золото партии», приведен такой, неудобный для диссидентов фрагмент: «За чтение «Архипелага» давали срок до семи лет лагерей и пяти лет ссылки вплоть до 1985 г. Это общеизвестно. [Назвал бы хоть одного из них. - В.П.] Интересно другое: книга была впервые издана на Западе на средства... КГБ (даже без ведома автора). [Бунич И. Золото партии. СПб., 1992. С. 190]. Интересно, могла ли такая акция произойти без личного одобрения Андропова и госдепа США? А Брежнев был уже слишком немощен, чтобы контролировать Андропова.

Только благодаря Андропову в СССР стали возможными подобные фортели: в феврале 1974 г. Солженицын пишет свою прокламацию, его арестовывают, обвиняют в государственной измене, лишают советского гражданства и, как того «братца кролика», бросают в «терновые кусты»: депортируют в ФРГ, где его уже ждет счет в банке с нобелевскими «сребрениками».

Как утверждает в своих интервью скульптор Шемякин, он до сих пор не может найти объяснения тому факту в своей биографии, что, в один из дней, он был вызван на Лубянку в кабинет некоего подполковника КГБ и получил прямое предписание: переехать в США на постоянное место жительства. Шемякин, естественно, ответил согласием.

Один из ведущих программы «Взгляд», Евгений Додолев в своем интервью «Комсомольской правде» в январе 2012 года утверждал, что «программу «Взгляд» придумали в КГБ. В середине 80-х перестройку затеяли люди из ЦК КПСС, молодые амбициозные комсаки и чекисты, которые хотели поменять систему», о чем чуть позднее еще подробнее написал в своих мемуарах Яковлев, бывший секретарь ЦК КПСС по идеологии.

Ставленники Андропова - Горбачев, Яковлев, Калугин, Гайдар, Чубайс и т.д., активно продолжили его дело, планомерно и сознательно уничтожая плановую экономику и оборонный комплекс в условиях полного потворства со стороны КГБ, но уже к началу 91-го года осознали, что реставрация капитализма в СССР может сорваться. Ведь, даже тогда, когда вся пресса и ТВ, руководимые А. Яковлевым, только и делали, что три года подряд обливали грязью и ложью все коммунистическое в истории СССР, не давая оппонентам и рта раскрыть, референдум 17 марта 1991 года показал, что подавляющее большинство населения ВСЕХ союзных республик, большинство всех наций сказали: «Советскому Союзу - быть». Понадобилась авантюра ГКЧП, открытое предательство Горбачева и Ельцина, чтобы КПСС и СССР перестали существовать.

Нарастание влияния демократов в окружении Горбачева и Ельцина сопровождалось бурным снижением их же авторитета в общественном сознании СССР. Задвинутый беспардонными лидерами МДГ на вторые роли, уже в конце 1989 г. умер от переживаний «отец русской демократии», Сахаров. Только расстрел нескольких сотен граждан в Останкино и из танковых пушек на Красной Пресне в Москве в октябре 1993 года, позволил, но уже более узкому кругу демокрадов, продолжить их толкотню вокруг властной кормушки, а «гиганту мысли», Солженицыну, приехать и умереть в РФ, в рыночной демократической постели.

Но после массового расстрела граждан в 1993 году в Москве, переезд Солженицына из США в РФ в 1994 году не вызвал ни в широких народных массах, ни в узких кругах рыночной демократической интеллигенции ничего похожего на приезд Ленина на Финляндский вокзал в апреле 1917 года. Вот что пишет по этому поводу доктор исторических наук, некто Г. Черняев.

«Солженицын возвратился в Россию из американского далека, так и не узнав и не полюбив страну, которая щедро оделила его своим гостеприимством. [Черняев-то, небось, вылизал бы всё и всем, кто дал бы ему «грин кард». - П.В.] Известный деятель российской эмиграции, потомок видного ученого и политического деятеля Петра Бернгардовича Струве, Никита Струве, написал о Солженицыне, причем без капли неодобрения: ”Он жил в Америке как бы не в Америке… Он жил в лесу, американцев не встречал. Чаще встречал койотов, чем американцев”. Зато явление Солженицына русскому народу было обставлено в соответствии со всеми требованиями шоу-бизнеса. Он прибыл специальным авиарейсом, причем не в столицу, а на Дальний Восток, а затем совершил поездку в Москву в опять-таки специальном поезде. Триумфально останавливаясь в полуголодных городах, он произносил с трибун пустопорожние речи, стоя рядом с новыми местными владыками - теми самыми ”куклами”, о которых рассказал недавно российский сериал под этим названием, и которые, как правило, вышли из партократических кругов, в прежние времена осыпавших Солженицына грязными проклятиями. [А здесь явная ложь! Во времена Андропова и работы Яковлева в отделе пропаганды ЦК КПСС никакой идеологической борьбы против Солженицына не велось, особенно партократами. Имел место одноактный всплеск порицаний и… тишина. - П.В.] Крайне невразумительной была его речь в Государственной Думе, встреченная аплодисментами членов коммунистической фракции [Нужно быть полным профаном в области политики, чтобы путать зюгановцев с коммунистами, - П.В.] и близких к ним националистических депутатов. Существенно не отличались выступления по Центральному телевидению, вскоре прерванные, видимо, за отсутствием к ним интереса со стороны аудитории. Задумывался ли Александр Исаевич над тем, в чьем окружении он оказался, и по каким причинам это произошло? Дать ответ на этот вопрос в настоящее время невозможно».

Как всякий современный доктор наук, Г. Черняев считает, что если он не может дать ответ на этот вопрос, то это не может сделать никто. Между тем, во-первых, по общему правилу, самыми ярыми «антикоммунистами» являются бывшие карьеристы «старого порядка», а во-вторых, КПРФ не имеет никакого отношения к коммунизму, в-третьих, достаточно сопоставить позиции Гитлера, Геббельса и Солженицына по вопросам коммунизма и еврейства, чтобы понять, какое окружение только и могло оценить Солженицына по достоинству.

Явной конъюнктурной ложью Г. Черняева является и его утверждение, что «память А.Д. Сахарова свято берегут люди, преданные идеям демократического обновления России, те, кто сформировал подлинно прогрессивный фланг нынешнего политического спектра страны [Черняев предусмотрительно не называет ни одной фамилии из тех, кто «свято» бережет память о Сахарове и образовал «прогрессивный» правый фланг. В бесконечном потоке коррупционных скандалов и заказных убийств, рейдерских захватов, крупномасштабных мошенничеств с деньгами лопоухих вкладчиков и пенсионеров, называть фамилии этих «ангелов демократии», рискованно, - П.В.]. Идеи Солженицына поддерживают, развивают и подчас доводят до уродливых, но вместе с тем вполне логичных выводов представители националистических, порой экстремистских группировок, во многом смыкающиеся ныне с коммунистами. Так же, как Маркс не несет ответственности за преступления Ленина и Сталина, Солженицын вправе отмежеваться от русских нацистов. Но он этого, к сожалению, не делает, или, если делает, то так робко, что общественности об этом неведомо».

Представьте людей, дающих миллионные взятки, берущих эти взятки, совершающих мошеннические действия на миллиарды, бесконечно заказывающих друг друга, но «свято берегущих память о Сахарове» как о демократе, а не как о бревне, пробившем им дырку в стене банка.

О «повестях» Солженицына некоторое время было модно говорить на кухнях в кругу диссидентов (до начала просмотра порнофильмов), но зачитаться ими, было невозможно, как и Достоевским. Использовать его недороманы в качестве серьезного доказательства чего-либо, глупо, хотя глупцы находятся и сегодня, а цитировать изрядно документированное «Красное колесо», как выражается Г. Черняев, демократам было трудно, якобы, из-за тяжести языка автора.

Проехав по уже рыночной, ельцинской РФ, насмотревшись на дела рук своих почитателей, Солженицын пришел, впервые в своей жизни, к правильному выводу, что рыночная демократическая «Россия в обвале». Но поборник честности ни разу не заикнулся, что такое положение вещей является вполне логичным следствием призывов самого Солженицына, изложенных им еще в прокламации «Жить не по лжи», как и в писаниях Сахарова, Померанца, Абрама Терца и других подобных певцов митингового позыва, призывавших лишь к разрушению СССР, без малейшей заботы о последствиях.

Так что же представляет собой прокламация Солженицына «Жить не по лжи»?

«Когда-то мы, - писал Солженицын, - не смели и шёпотом шелестеть». Прочитав солженицынские строки о шёпоте, я вдруг понял, что имела в виду моя добрая бабушка, Александра Васильевна, 1888 года рождения, когда строго указывала шепчущимся в квартире: «Шептунов - на мороз!».

Сколько таких «мы» было в СССР, которым страшно хотелось «шелестеть»? Написал бы: «я хотел шелестеть, но боялся». И это было бы правдой. А он прячется за спины безликих «мы» и корит их за свою робость.

Могут сказать, какой же он трус, если он сидел? Но нельзя же сидение в тюрьме считать обязательным признаком храбрости?

Показательно, что сам Солженицын не распространялся относительно той «храбрости», за которую он и был арестован. Он никогда не ссылался на эти документы и подробно об этом не рассказывал. Причина, по которой он сидел, не имела ничего общего с борьбой против «режима». Наоборот, судя по, никем не опровергнутым, исследованиям, например, писателя Бушина, Солженицын попытался быть левее Сталина в борьбе с проклятым мировым империализмом. Причем, нет ни малейшего намека на то, что Сталин, когда-нибудь слыхал о Солженицыне. Но тот всегда объявлял себя жертвой «сталинских репрессий», а не прихоти какого-либо партийного карьериста, которому, как и Солженицыну, было совершенно наплевать на идею коммунизма.

Ни Маркс, ни Ленин не сидели столько, сколько отсидел Солженицын только в одной… «шарашке», и не потому, что они были трусливее, а потому, что они были НЕИЗМЕРИМО умнее. Могут сказать, а вот Сталина сажали часто. Но, во-первых, не за позерство, а во-вторых, что самое показательное, Сталин никогда не сидел долго. Он каждый раз совершал побег и во время побега ни разу не был пойман.

Социальная революция и бессмысленное экстремистское позерство или, как говорил Сталин, «революционная гимнастика» - «две большие разницы». Как правило, диссидентам, в связи с их умственной убогостью, приходилось совершать столь же крикливые, сколь бесполезные и бессодержательные антисоветские акции, чтобы потом сесть в тюрьму, и только так приобрести хоть какой-то вес в глазах МНСов и заокеанских патронов, а КГБ Андропова всегда им в этом помогал.

Сам Солженицын признается, что без тюрьмы он вообще не стал бы писателем:

«До ареста я тут многого не понимал. Неосмысленно тянул я в литературу, плохо зная, зачем это мне и зачем литературе. Изнывал лишь от того, что трудно, мол, свежие темы находить для рассказов. Страшно подумать, что б я стал за писатель (а стал бы), если б меня не посадили».

Отец русской демократии никогда задумывался над уже написанным. Его, просто, «тянуло» быть писателем «тут».

Да, Тургенев, Лев и Алексей Толстые, Чехов, Горький, Шолохов, Островский, Арбузов, Симонов, Бондарев, Вампилов, Карпов, Пикуль находили темы на широчайших просторах жизни, умели воспеть любовь на мрачном фоне царизма, в лучах революций, в кипении грандиозных строек, на фоне войны, освоения целины, космоса, а Солженицын нашел темы лишь на фоне параши и только после этого почувствовал себя настоящим писателем?

Дело вкуса или «по Сеньке шапка»?

Из высказываний Солженицына следует, что он страстно желал себе славы писателя, но все главные темы жизни давно были художественно исследованы гениями литературы и, следовательно, получить признание в качестве писателя можно было, но только превзойдя предшественников более высокой степенью художественно-философского обобщения. Истины ради, следует сказать, что, с точки зрения художественной литературы, язык Солженицына только и годится для протоколирования тоски припарашья. Писать языком Солженицына о любви, это все равно, как если попытаться сделать копии с полотен Шишкина и Репина... кайлом.

Попав же на нары, Солженицын понял, что «насунулся» на такую «золотую жилу», которая органически требует кайлового языка. Точно так обстоит дело и с книгами, например, Войновича, В.Аксенова. Политическое болото описать могут, половой акт запротоколировать - способны, а воспеть любовь, нет. Полная глухо-слепо-немота.

Офтальмологам известен оптический дальтонизм, а диалектики давно объяснили социально-психологический дальтонизм, порождающий неадекватность в поведении людей (от клептомании до сексуального и литературного маньячества). Знатоки диалектики понимают, как следует бороться с подобными психологическими уродцами, но социальные дальтоники уверены в том, что мир таков, каким они его видят, и потому не лечатся.

Но именно потому, что такие шептуны-дальтоники, как Солженицын, составляли политические меньшинства, советский народ достаточно долго и УСПЕШНО строил коммунизм, а в тылу и на фронте героически отстаивал именно коммунизм. Иначе невозможно объяснить, почему фашисты и власовцы расстреливали, прежде всего, коммунистов.

Огульное отношение Солженицына к количественной стороне своих единомышленников, к этим самым «мы», помогает лучше понять особенность дальтонизма Солженицына. Он жил в рамках иллюзии, что страна была переполнена горячо желающими пострадать за ту же «правду от параши», которую, как казалось Солженицыну, он знает. Точно так представлял себе Солженицын и число жертв «сталинских репрессий». Мазнул широкой грязной шваброй своего дальтонизма, и еще один черный литературный квадрат намалеван.

Когда же в СССР партократы из ЦК КПСС приступили к насильственному насаждению рынка и буржуазной демократии, то, как и следовало ожидать, отсиденты-диссиденты опять не нашли в рыночной жизни ни малейшего признания, ни благодарности. На Украине и в Прибалтике признание получили лишь фашисты, а во многих других республиках РФ - воры и клерикалы в законе. А всевозможные амальрики и померанцы тихо доживали свой век в забвении.

Анекдот в том, что, например, Власову, Максимову, Зиновьеву, Синявским, в период разгула демократии и «свободы слова» удавалось публиковаться лишь… в зюгановско-прохановских изданиях. Диссиденты тихо, порой голодно уходили из жизни, и даже олигархи не оплакивали их. Современная студенческая молодежь, в основной своей массе больше знает о Ленине и Сталине, Чапаеве и Берии, чем о Сахарове или, тем более, Померанце.

«Теперь вот, - ревниво укорял Солженицын советских МНСов в 1974 году, - пишем и читаем Самиздат, а уж друг другу-то, сойдясь в курилках НИИ, от души нажалуемся: чего только они не накуролесят, куда только не тянут нас! И ненужное космическое хвастовство при разорении и бедности дома; и укрепление дальних диких режимов; и разжигание гражданских войн; и безрассудно вырастили Мао Цзэдуна (на наши средства) - и нас же на него погонят, и придётся идти, куда денешься? и судят, кого хотят, и здоровых загоняют в умалишённые - все «они», а мы - бессильны».

Не стоит искать в писаниях Солженицына ответ на философский вопрос о сущности бедности и богатства. Нет признаков, чтобы его осведомленность по этому вопросу разительно отличалась от представлений, например, Мавроди.

Как видим, у Солженицына широк лишь обличительно-разрушительный список. Что значит выступать против власти? Это значит фактически претендовать на власть, предлагать себя в качестве нового Моисея.

Видимо, и Сервантес как писатель соотносится с Солженицыным в литературе, как мыслитель Дон Кихот с бодливым теленком. Это у Сервантеса можно найти массу гениальных рассуждений о том, каким должен быть мир людей, но не ищите ничего конструктивного в телячьих наскоках Солженицына.

А каков список конструктивных идей? К тому времени у Солженицына, вообще, никаких конструктивных предложений не было. Признали бы писателем, а там, хоть потоп. Даже бессмыслица под названием «Как нам обустроить Россию?» пришла на ум Солженицыну только через тридцать лет, лишь после того, как он, проехав по России с «инспекцией», «пощупал» результаты своих геростратовых усилий и увидел без розовых очков все то, что успели натворить его воспитанники и почитатели, либеральные демократы и неофашисты. Как и следовало ожидать, никто не нашел в этих советах ни грамма здравого смысла.

Солженицын, как следует из его откровений, поначалу, и не надеялся на то, что ему позволят публиковаться. Он готовился всю жизнь писать «в стол» или, как он пишет сам, «в бутылки из-под шампанского». Но когда его опубликовали первый раз и не под псевдонимом, у Солженицына «в зобу дыханье сперло» и возникло желание перевернуть жизнь страны, не вставая из-за стола.

Ильф и Петров, задолго до Солженицына, вывели образы «пикейных жилетов» славного Черноморска, а Солженицын, на полном серьезе, пытается урезонить этих любителей досужих разговоров в курилке, пробудить в них жажду аскетизма и бурной деятельности во имя «правды». Будучи по натуре схимником, оторванным от настоящей жизни то тылами Советской Армии, то «шарашкой», то добровольной ссылкой в Вермонт, Солженицын не видел за их либеральным трепом пустого позерства. Казалось бы, почитай Грибоедова, Гоголя, Чехова и узнаешь в своих героях простых мещан, готовых злословить в курилках в адрес кого угодно, но еще больше готовых продать и продаться за любую подвижку в карьере, за любой «грант», при ЛЮБОМ режиме.

Тем не менее, выведя образы этих «буревестников» курилок, Солженицын сам признал, что уже в 1974 году все МНСы обо всем знали, поскольку читали «Самиздат», выпускаемый на деньги США, и, как оказалось, на деньги КГБ, открыто говорили в курилках друг другу «правду», и никто уже никого не закладывал. Свобода поносного слова уже была. Но не было официальных чествований диссидентов в Кремле. И именно это угнетало их, как и опереточного «мистера Х».

В принципе, дойдя до фразы, в которой Солженицын призывает к отказу от освоения космоса, разговор можно было бы и закончить. О первобытных людях этнографы написали уже достаточно. Не приходится ждать от Солженицына объяснений: почему не нужно осваивать космос; богаты ли и, чем богаты страны, которые «принципиально» не осваивают космос? Как и все люди, верующие в свою непогрешимость, Солженицын не опускается до доказательств, он, просто, потеет «истинами» в последней инстанции.

Но за дремучим тезисом об экономии на космосе следует полный маразма тезис об экономии на геополитических союзниках. Почему бы душелюбу Солженицыну не назвать поименно эти, достойные презрения, «дальние дикие режимы». Может быть режим Патриса Лумумбы, растерзанного при полном одобрении бельгийских и английских правозащитников-колонизаторов? Может быть режим убитого Альенды, или Виктора Хары, изрубленного чилийскими либералами за год до написания Солженицыным «Жить не по лжи»? Может быть, нужно было действовать, как демократы США? Сначала вооружить, обучить и спровоцировать дикие орды талибов, создать «аль-каиду», для борьбы против социализма в Афганистане, а потом безжалостно истреблять талибов, справляя малую нужду на трупы недавних союзников?

Солженицын не понимал, что дикость «дальних режимов», т.е. народов, населявших Азию, Африку, индейских племен обоих Америк, обусловлена тем и только тем, что они в течение нескольких сотен лет были, в буквальном смысле слова, прикованы цепями к европейской «культуре». Народы многих стран превратились именно в дикие, поскольку сотни лет были колониями, резервациями, т.е. жертвами геноцида, разграбления и работорговли со стороны «папиков» Солженицына.

Большинству лауреатов нобелевской премии в области беллетристики не хватает ума, чтобы понять, на чьих и скольких костях построена Западная цивилизация, и проникнуться сочувствием к народам, дающим Европе миллионы тонн нефти, кофе, какао, сахара, арахиса, хлопка, ананасов, но ежегодно переживающих эпидемии голода, косящие детей, как траву в этих, дико богатых на ресурсы, странах. Солженицын, как и его герой, Иван Денисович, млели лишь от воспоминаний о личном ломте говядины, который они извлекали из собственных наваристых щей, наблюдая из своей подворотни за Россией.

Говоря о Мао, Солженицын не знал, да забыл, что помошь от СССР получали и Чан, и Мао, пока они оба боролись против японских агрессоров потому, что в основе коммунистической программы с самого начала лежала идея помощи всем угнетенным народам, подвергшимся империалистической агрессии, независимо от отношения этих народов к идеям коммунизма.

Но, преследуя цель послевоенного закабаления Китая, США стали помогать Чану, особенно в его борьбе против Мао. Тогда СССР стал помогать Мао и... победил. А, как известно, с друзей, за оказанную им помощь, культурный союзник никогда и ничего не потребует. Торгашеский умишко Солженицына этого не вмещал.

Когда же Хрущев с Солженициным стали совместно обгаживать историю СССР и, на практике, принялись за разрушение социализма, естественно, теперь Мао встал на защиту социализма в СССР, против хрущевско-солженицынского идиотизма. Практика доказала, как прав был Мао. Видя, как оппортунисты в КПСС разрушают СССР изнутри, Мао, заранее, вывез в дальние деревни всех своих солженицыных, проявлявших рыночные, т.е. воровские антикоммунистические наклонности. Именно поэтому Китай ныне превратился в мощную державу, запускающую спутники и космические корабли с космонавтами, а бывшие советские МНСы, поверившие в солженицынские и сахаровские бредни, оказались в глубоком историческом подхвостье и рады, когда удается подработать на Китай, хотя бы продажей российских государственных секретов.

Тем не менее, несмотря на гундеж МНСов в курилках, треклятые «ОНИ» продолжали творить в СССР и за его пределами все, что хотели. Например, сбили своими отсталыми ракетами, демократического шпиона Пауэрса, разгромили демократические рыночные танковые полки США под Сайгоном, а совковые ракеты, сбив в небе над Ханоем более чем 4000 американских самолётов, доказали америкосам, что хваленые истребители и бомбардировщики США являются, на самом деле, летающими гробами.

«Они» в СССР к 70-м годам уже строили крупнейшие в мире гидроэлектростанции, металлургические комбинаты, бесплатно раздавали квартиры населению, удерживали ведущее место в мире по темпам квартирного строительства. Ракеты и спутники у «них», у проклятых, не падали, цены ни на что не росли, ЖКХ и городской транспорт обходился людям в копейки, террористических актов никто не проводил, детей в школах никто не расстреливал, ЛЕЧИЛИ без предоплаты, в театрах заложников не держали...

В общем, все, не как в США, и это выводило из себя всех солженицыных с померанцами. Поэтому диссиденты, не сделавшие для Родины ничего полезного, кроме валки лиственниц в девственной тундре, вопили: «Не хотим слышать никаких объяснений. Или дайте нам всем, здесь и сейчас же, все то, что есть у Рокфеллера или мы будем еще громче вопить, что социализм плохой». На Хрущева и Горбачева эти вопли действовали.

По Солженицыну, «они» тянули советских людей на освоение космоса… только ради хвастовства. Солженицын настолько хам по своей природе, что даже не пожалел светлой памяти Циолковского, искренне думавшего о прогрессе всего человечества и мечтавшего, даже в условиях царизма, об очеловечивании космоса. Солженицын забыл и о бесребренниках из ГИРД. Про хвастуна Королева можно и не говорить, хотя работал он, одно время, в такой же «шарашке», что и Солженицын. Демонстрации сотен тысяч советских людей в 1961 году, стихийно вышедших на улицы городов СССР, их искренняя радость за успех советской научной школы, разумеется, не в счет. «Глупцы, - думал про них Солженицын, - как будто от криков: «Мы первые в космосе!», увеличится шмат говядины во щах».

А что сделал бы Солженицын, если бы бог дал ему рога? Он, естественно, остановил бы космическую программу уже тогда, в 1974 году.

В 1991 году демократы все-таки выполнили предписание Солженицына, остановили «космическое хвастовство». Все, что смогли, разрушили. «Буран» продали. Ну и что? Остановили «разруху и бедность дома»? Рыночной демократической РФ хвастаться уже нечем, дожигает то, что умели делать лишь в СССР, но имеет уже не «разорение и бедность дома», а, просто, ВЫМИРАНИЕ своего населения, торговлю детьми и их органами, имеет миллионы людей, просто, потерявших дом, превратившихся в гастарбайтеров, бомжей или убитых черными риэлторами.

Но, оказалось, что никто в мире не может сделать космическую станцию без советских технологий, что США не умеют делать даже «Шатлы» (угробили 13 астронавтов), в то время как советский отсталый «Буран» уже в 1988 году летал в автоматическом режиме. США, по-прежнему, закупают в РФ самые мощные ракетные двигатели, производимые по советской технологии.

«Уже до донышка доходит, - продолжает трясти Солженицын своей пустой тарой для мозгов, - уже всеобщая духовная гибель насунулась на всех нас, и физическая вот-вот запылает и сожжёт и нас, и наших детей, - а мы по-прежнему всё улыбаемся трусливо и лепечем косноязычно:

- А чем же мы помешаем? У нас нет сил».

Разумеется, наблюдательные люди тоже видели, что «всеобщая духовная гибель насунулась на всех нас». Уже «насунулись» на молодежь шоу-бизнес, джаз, рок и поп музыка, КВН, «Кабачок 13 стульев», эти курсы по подготовке хамов для камедиклаба и передач Познера со Сванидзой, эти школы злословия, матерщины и сальностей. Уже снимали свои упаднические ленты Тарковский, Параджанов, Рязанов и Сокуров, писал свои примитивные плакаты Глазунов, ваяли своих уродцев Неизвестный и Шемякин, воспевали мещанство и опошляли подвиги советского народа Войнович и Аксенов, Адамович и Василь Быков, Распутин и Белов, Евтушенко и Бакланов… Делали исподтишка свою партийную карьеру Ельцин, Яковлев и Горбачев, Фурсенко и Литвинов. Одержимые вкусовыми пупырышками, либидо, жадностью, многие МНСы грезили только «американской мечтой». Им чудилось, что каждому из них на Брайтон-бич выдадут бочку варенья и Мэрилин Монро для утех сексуальных.

Дурные ноги, в частности, не давали покоя и голове Нуриева. Он рвался в Америку... В 1974 году, как известно, достать ВИЧ-инфекцию в СССР нельзя было ни за какие деньги. Дефицит. А в США ее можно было купить уже на каждом углу. Да и вообще, только после крушения СССР все наглядно убедились, какой духовной клоакой является демократический рыночный шоу-бизнес. То отравят всех тигров у одного артиста, то порежут страховочную сетку другому, то вновь обольют кого-то серной кислотой, как в Большом...

Партийный контроль и советское школьное воспитание обеспечивало некоторую нравственную стабильность и определеность в рядах художественной интеллигенции, пока она была советской. Большая часть «моцартов» Большого театра в своем творчестве не пользовалась серной кислотой. Ныне, как показывают события, значительное количество представителей искусства выродились в «сальери». Одним из первых, кто открыл скорбный список жертв победы над соцреализмом, был Тальков. В августе 1991 года он требовал выноса тела Ленина из Мавзолея, он пел о белогвардейских генералах, поскольку не читал Деникина, и думал, что не врет, но никогда не задумывался над тем, а умел ли он думать… Когда писались эти строки, пришло известие и об убийстве актера Панина, о повышенном внимании следственных органов РФ к Сосо Павлиашвили…

Настоящая духовная и физическая гибель навалилась на интеллигенцию и молодежь, но только не в 1974 году, а в 1991. Демократы закрыли многие киностудии, библиотеки, сотни НИИ, т.е. опустошили курилки, в которых МНСы свободно обсуждали «самиздат». Демократы перевели на блокадный паек членов Союзов писателей СССР, театральных деятелей, которые так много сделали для развала СССР. Многие бывшие советские художники расселись на Мон-Арбате, чтобы не околеть от голода. Перестал посылать проклятья на голову Советской власти Ульянов. Замаливая грехи, бессменный «маршал Жуков» возвысил себя в звании до «Ворошиловского стрелка», но было поздно...

«Мы так безнадёжно расчеловечились, - причитает Солженицын, как двоечник, никогда не читавший «Шинель», «Ревизора», «Мертвых душ» Гоголя, ни «Горе от ума» Грибоедова, ни чеховских «Человека в футляре» и «Анны на шее», ни «Поединка» и «Ямы» Куприна, ни мемуаров Деникина, ни дневника Николая II, не понимающий, как много человеческого дерьма досталось Советской России от царизма и капитализма - что за сегодняшнюю скромную кормушку отдадим все принципы, душу свою, все усилия наших предков, все возможности для потомков - только бы не расстроить своего утлого существования. Не осталось у нас ни твердости, ни гордости, ни сердечного жара. Мы даже всеобщей атомной смерти не боимся, третьей мировой войны не боимся (может, в щёлочку спрячемся), - мы только боимся шагов гражданского мужества! Нам только бы не оторваться от стада, не сделать шага в одиночку - и вдруг оказаться без белых батонов, без газовой колонки, без московской прописки».

Солженицыну, получившему многотысячную долларовую нобелевскую взятку, легко теперь говорить о твердости, гордости и сердечном жаре, об отказе от белого батона, газовой колонки и московской прописки. Дескать, не боялся же я бодаться с дубом, пылая сердечным жаром. Пободайтесь и вы на голодный желудок.

Но, тот, кто читал откровения этого теленка, знает, как он липко и гадко боялся, как прятал листочки своей рукописи в бутылки из-под шампанского. Боялся и долгие годы писал, даже не в стол, а только в «бутылки из-под шампанского»

Вдумайтесь в то, что Солженицын пишет не задумываясь. «Не осталось у нас ни твердости, ни гордости, ни сердечного жара. Мы даже всеобщей атомной смерти не боимся, третьей мировой войны не боимся (может, в щёлочку спрячемся), - мы только боимся шагов гражданского мужества!».

Оказывается, если бы в нас, людях, был сердечный жар, гордость, твердость, гражданское мужество, то мы все БОЯЛИСЬ бы всеобщей атомной смерти, а поскольку в нас НЕТ гражданского мужества, постольку мы всеобщей атомной смерти... НЕ БОИМСЯ. Тоже логика.

Ясно, что Солженицын знает, что такое Америка, УВЕРЕН в возможности атомной бомбардировки со стороны США городов СССР. Поэтому причитания Солженицына по поводу насунувшейся физической гибели в огне третьей мировой войны, можно понять только, как его призыв к советскому народу разоружиться в одностороннем порядке и, встав на колени, тем самым, умилостивить олигархов США. Чем, кроме животного страха и глупости, может быть продиктован призыв капитулировать, когда противник сам до смерти боится СССР?

«Храбрец» Солженицын, сам, встав на колени перед США, призвал всех коленолоктевым образом избавиться от третьей мировой войны, не понимая, почему возникли первые две и, особенно, самая первая мировая война, и есть ли хоть один исторический пример, когда бы покорность избавляла народ от рабства, а порой и от полного уничтожения. Казалось бы, кто-кто, а уж автор «Красного колеса» должен был сам найти правильный ответ на этот вопрос и не плутать в «трех соснах», выискивая следы даже не евреев-капиталистов, а просто евреев как таковых. Солженицыну неведомо, что, начиная с 1867 года, еврей Маркс, затем Блиох, русский банкир еврейской национальности, уже в 1898 году абсолютно конкретно предупреждал мир о РЫНОЧНЫХ корнях и причинах «насунувшейся» первой мировой войны. Еврей Блиох даже уговаривал русских капиталистов ни в коем случае не ввязываться в эту войну под страхом социальной революции и, прежде всего, именно в России. Но русский царь не послушался этих конкретных евреев. Да и не от царя все уже зависело. Русские капиталисты, когда это им показалось выгодным, сковырнули самого Николашку, а колчаковцы просто расстреляли практически всех Романовых, чтобы у золотого запаса не осталось законных наследников.

Солженицын в своей прокламации делал вид, что НЕ ЗНАЛ, что американские олигархи не начинали войну против СССР лишь потому, что скрупулезные подсчеты ВСЕГДА приводили Комитет начальников штабов армии США к выводу о НЕВОЗМОЖНОСТИ победить СССР в войне. Более того, американским олигархам нужна была не сама третья мировая война, а, просто, господство над миром. А это можно было достигнуть только, если бы СССР исчез... сам. Поэтому, после смерти Сталина, ставка была сделана на агентов влияния в руководстве КПСС, которые, дискредитировали и упорно разваливали плановую экономику СССР хозрасчетом и «социалистическим рынком». А уж ничтожная рыночная демократическая РФ не представляла для США ни загадки, ни, тем более, угрозы. Ее можно было брать как индейцев, за стеклянные бусы и огненную воду.

Призывая интеллигенцию в поход за ОДНОСТОРОННЕЕ разоружение СССР, Солженицын мстил за свои обиды, точно так, как Ельцин, выжив из ума от возлияний, мстя лично Горбачеву, лишил его поста президента СССР, уничтожив и СССР. Поэтому, я не рискую искать большую разницу между Геростратом, Нероном, Солженицыным и Ельциным.

«Уж как долбили нам на политкружках, - причитает Солженицын, - так в нас и вросло, удобно жить, на весь век хорошо: среда, социальные условия, из них не выскочишь, бытие определяет сознание, мы-то при чём? мы ничего не можем».

Когда Солженицын долбит своими занудными «романами» мозги МНСов, это нормально. А когда в политкружках пропагандируют идеи равенства и братства всех людей, это низя-я-я.

Нетрудно представить картинку. Собрал как-то Шолохов казаков и казачек в станице Вешенской и разъясняет им, как это удобно «жить, на весь век хорошо». Сидят в темном углу избы-читальни Островнов и Солженицын, слушают, нервно курят и исходят бессильной яростью: «Ишь, батрачье отродье, тоже захотели весь век удобно и хорошо прожить. Не дадим. Все трактора и избы-читальни пожжем, всех коров порежем, всех активистов перестреляем... Фашисты придут, в полицаи пойдем, всех евреев и коммунистов перевешаем, сами в Сибирь пойдем, но пусть все в городах вымрут от голода, ни одного зернышка голодающим детям рабочих добровольно не дадим».

Нужно быть деревенским дурачком, не имеющим представления о мелкобуржуазной психологии реальных городских МНСов советского периода, чтобы найти среди них особь, способную осудить свое личное желание прожить весь век хорошо, а, осудив, садиться в тюрьмы и психушки, куда звал их Солженицын вместо карьеры.

Формула же мировоззрения большинства МНСов той эпохи укладывалась в простой принцип: на готовенькое - пожалуйста. А через психушку в рыночный «рай», извините, нам, «гагарам, недоступно наслажденье жизни бурной, гром ударов нас пугает».

Долбильщик Солженицын не понимал, что он делал ставку на свою собственную НЕЛЕПУЮ схему, не имеющую ничего общего с реальностью.

В 70-е годы значительные массы советской интеллигенции стояли в очереди за партийными билетами ради карьеры. В эти годы, даже Окуджава, даже Высоцкий, запели совсем иные песни. Всем райкомам КПСС приходилось принимать, в первую очередь, рабочих «от станка», крестьян «от сохи», чтобы партия диктатуры рабочего класса окончательно не переродилась в партию интеллигентных карьеристов. Как раз рабочие и колхозники шли в КПСС ни шатко, ни валко. А вот интеллигенты, копили на райкомы ненависть за то, что те придерживались минимальной квоты на прием интеллигентов в КПСС, поскольку знали, что представители художественной интеллигенции вступали в КПСС, прежде всего, в надежде получить привилегии при выезде за границу на «шопинг» и за СПИДом. Об этом и велась ими речь в курилках, а не о Мао или «дальних диких режимах», как писал Солженицын.

Пока было можно делать карьеру в условиях социализма, многие интеллигенты, особенно обществоведы, паразитировали на шее рабочего класса, бессовестно творя свои бесполезные диссертации, как бы трудно не жилось честным труженикам. Когда же партия оказалась переполнена армией беспринципных дипломированных мещан-карьеристов, Горбачев, Лигачев, Ельцин, Яковлев отменили социализм методом демократического внутрипартийного голосования. Демократическое большинство рядовых коммунистов с настроением подалось в эксплуататоры, образуя клан рыночных барыг, взяточников, сутенеров, чиновников.

В свое время «шахтинское дело» показало, на какие подлости способна мелкобуржуазная интеллигенция. «Перестройка», начатая диверсией на ЧАЭС, крупным вредительством в производстве космических аппаратов, внезапно возникающими перебоями в снабжении городов то зубной пастой, то стиральным порошком, то горючим в период уборки урожая, доказала, что сознание значительных масс узкоспециализированных партинтеллигентов, по-прежнему, асоциально, паразитарно, без малейших признаков склонности к созиданию.

В начале 1991 года из КПСС сотнями стали выходить интеллигенты, почувствовавшие, что, отныне, их карьера будет слабо зависеть от членства в КПСС. Но 19 августа 1991 года «грянул» ГКЧП. Нужно было видеть эту комедию. Интеллигенты, которые уже по полгода не сдавали членские взносы, но основательно трухнули от первых сообщений о ГКЧП, побежали в парткомы сдавать взносы, демонстрировать свою любовь к КПСС, образуя очереди, ненамного слабее, чем в день открытия первого «магдоналдса» в Москве. Правда, 23-го они побежали к кассам с требованием вернуть им взносы, а, позже, Гайдар возглавил комиссию по поиску этих «денег партии». Ясно, что, раз такую комиссию возглавил Гайдар, то денег этих «не нашли», а после Гайдара не найдут никогда.

Ленин всегда по достоинству оценивал социальную суть большинства буржуазных интеллигентов, и уже в 1918 году предпочитал не воспитывать их, а покупать. Другого языка, писал Ленин, большинство «спецов», сформировавшихся в феодально-рыночных условиях, просто, не понимают. Причем, Ленин никогда не строил иллюзий относительно того, кому больше симпатизируют купленные «спецы», пролетариям или капиталистам. Большинство «спецов», как показала 70-тилетняя практика социализма, всегда, как футбольные «фаны», с интересом следили за борьбой диссидентов с «режимом», выжидая, чья возьмет. Они были всегда настроены на то, чтобы, как только сломают социализм, сделать себе рыночную карьеру в банках, в Охотном ряду, оставив отсидентам лишь право раз в год ставить цветы и свечи у «соловецкого камня».

«А мы можем - всё! - провоцирует неогапон премудрых МНСов, - но сами себе лжём, чтобы себя успокоить. Никакие не «они» во всём виноваты - мы сами, только мы! Возразят: но ведь действительно ничего не придумаешь! Нам закляпили рты, нас не слушают, не спрашивают. Как же заставить их послушать нас?».

Солженицын не знал, что человек придумывает мозгами, а не «закляпленным» ртом, и не понимал смысла слова придумать в чистом русском языке.

«Переубедить их - невозможно». Да уж, во-первых, головой, «бодавшейся с дубом» трудно рождать что-то убедительное, но, во-вторых, переубеждать после реформы 1965 года в СССР уже было почти некого. Странно, что Солженицын и этого не замечал. Как показала практика, ВСЕ советские директора заводов, практически ВСЕ генералы, ВСЕ начальники политотделов и секретари райкомов, практически ВСЕ члены последнего ЦК КПСС не нуждались в переубеждении. Они давно ждали и толкали ЦК КПСС на перестройку социализма в капитализм СВЕРХУ, что позволит партократам, в одночасье, стать, просто, президентами суверенных демократических деспотий, губернаторами, депутатами, владельцами контрольных пакетов акций, министрами.

«Естественно было бы их переизбрать! - но перевыборов не бывает в нашей стране... На Западе люди знают забастовки, демонстрации протеста, - но мы слишком забиты, нам это страшно: как это вдруг - отказаться от работы, как это вдруг - выйти на улицу?».

Солженицын не понимает, что миллионы пролетариев, сначала, должны быть реально поставлены перед угрозой голодной смерти, чтобы они бросили работу, которая, оказывается, не кормит их, а лишь отнимает здоровье и сокращает им жизнь. Солженицын никогда не понимал, что, если бы не забастовки, то на «западе» вообще никому и ничего не платили бы. Он думал, что западные люди объявляют забастовки, рискуя вообще потерять все средства к существованию, просто, потому, что существует право на демонстрации, а не потому, что без миллионных демонстраций, с желаниями трудящихся не будут считаться вовсе, поскольку в странах, основанных на «священном праве частной собственности», полицейские охраняют от пролетариев именно частную собственность, и каждый бастующий рассматривается демократическим законом, как вор. Именно поэтому последние 200 лет большинство забастовок и демонстраций трудящихся венчаются массовыми избиениями, арестами и убийством профсоюзных активистов.

Тысячелетия истории западного рабовладения и работорговли не могли пройти бесследно для психики потомственных аристократов и буржуа. У них совести еще меньше, чем у российских нуворишей. Но дальтонизм Солженицына не позволял ему видеть все это в истинном свете. Он считал нормальным, когда, сначала, рабочих доводят до состояния истощения, а потом ткачи, горняки, металлурги, честно отработавшие, вынуждены останавливать заводы, транспорт, чтобы через мегафоны, миллионами голодных глоток требовать возвращения нищенской зарплаты, УКРАДЕННОЙ предпринимателями. И только после того, как рабочие запада получат дубинками по мозгам, им, в порядке извинения за массовые избиения, поднимают зарплату, чаще всего, меньше официально объявленного процента инфляции.

До перестройки, СССР десятилетиями играл роль, куда более важную в деле относительно высокого прожиточного уровня западных рабочих, чем все их забастовки. Метрополии, соревнуясь с социализмом, вынуждены были подкармливать свои национальные профсоюзы, армию безработных и заключенных за счет еще большей эксплуатации «дальних диких режимов». Правда, западные рабочие и безработные до сих пор так и не поняли, что всё их благополучие строилось, прежде всего, за счет ограбления «диких народов», заваливающих «запад» всем, в том числе и бесплатным золотом со времен конкистадоров.

Дождавшись развала СССР, западные предприниматели повели себя со всеми своими наемными рабами жестко и нахально. Началось беспрецедентное наступление на благосостояние пролетариев западных стран. Пролетарии, рабы-гастарбайтеры и даже школьники ответили забастовками, митингами и даже погромами. Ну и что? Может быть, забастовки и, кровью умытые, демонстрации спасли испанских, греческих и португальских рабочих от 25% безработицы, а население других стран запада от повышения пенсионного возраста, а английских студентов от повышения платы за образования? Нет, не спасли.

Солженицын делает вид, что в упор не видит цинизма западной колонизаторской демократии.

Зачем нужно было выходить рабочим на забастовки в СССР в 70-е годы, если рабочие получали без задержек вполне понятную, «не серую» зарплату, а рабочие со стажем получали зарплату, превосходящую оклады многих госслужащих. Зачем нужно было рабочим идти на водометы (которых, к тому моменту, применялись лишь против пролетариев развитых стран «запада»), если в СССР рабочие получали бесплатно квартиры, платили десятилетиями копейки за ЖКХ, имели самые продолжительные отпуска, самый короткий рабочий день в мире?

Если же посмотреть на вещи с позиции сегодняшнего дня, то получается, что шахтеры, металлурги и транспортники, вышедши в 1990 году на митинги и забастовки, выпросили-таки у ЦК КПСС для себя безработицу, повышение пенсионного возраста, рост цен на ЖКХ, массовую коррумпированность чиновников, религиозный и криминальный терроризм, массовую проституцию, бездомность и беспризорность своих детей, вымирание населения страны.

Сморозив очередную глупость, призывая людей выйти на улицы СССР в 1974 году, но, строя из себя гуманиста, Солженицын фарисейски отыгрывает назад. Дескать, оговорился, на самом деле я против насильственных методов. Но тогда зачем нужно было приводить примеры с демонстрациями на Западе, систематически перерастающими в уличные многодневные погромы, ежегодно происходящими во всех странах развитой рыночной демократии? Что это, как не заурядная гапоновщина?

«Все... роковые пути, за последний век отпробованные в горькой русской истории, - тем более не для нас, и вправду - не надо! Теперь, когда все топоры своего дорубились, когда всё посеянное взошло, - видно нам, как заблудились, как зачадились те молодые, самонадеянные, кто думали террором, кровавым восстанием и гражданской войной сделать страну справедливой и счастливой. Нет, спасибо, отцы просвещения! Теперь-то знаем мы, что гнусность методов распложается в гнусности результатов. Наши руки - да будут чистыми!».

Ну, что ж, распложается, так распложается.

Однако, Солженицын не состоялся бы вообще, если бы был честен в своих словах и мыслях. Продемонстрировав словесный пацифизм, он, несколькими абзацами ниже пишет: «Преданный нами, обманутый нами великий народ Европы - чехословацкий - неужели не показал нам, как даже против танков выстаивает незащищенная грудь, если в ней достойное сердце?». Во-первых, какими «нами» был он предан, и чего она там «выстояла» эта незащищенная чехословацкая грудь? До 1989 года чехословаки так и жили единым народом при одной из самых высоких в мире степеней социальной защищенности трудящихся. Плохо было лишь Гавелу. Он работал кочегаром, а мечтал побыть президентом великого чехословацкого народа. А во-вторых, что, все-таки, делать советским МНСам? Идти незащищенной грудью на танки, по примеру «великих чехословаков», или не идти, ведь, по словам Солженицына, история научила Россию?

Но не ждите от Солженицына честного ответа.

Практика показала, что МНСы, поверившие Солженицыну, пошли-таки в августе 1991 года голой грудью на танки, которые кровожадные ГКЧПисты предусмотрительно вывели к Белому Дому… без снарядов и… развалили СССР. Теперь МНСы уже двадцать лет подряд закономерно ВЫМИРАЮТ и никак не поймут, что благодарить за это они должны и Солженицына.

Сегодня, через пять минут после воцарения в министерском кресле, МНС образца 1992 года, Ливанов, добивает РАН, фактически последнюю организацию, которая в сталинские годы ликвидировала вековое отставание Российской науки от «запада» практически на всех направлениях НТП. Ныне МНСов РФ, как вымирающий тип прямоходящих млекопитающих, впору заносить в «Красную книгу».

Правда, не только РАН пострадала в результате демократических побед, но и «великий чехословацкий народ». После победы кочегара-беллетриста Гавела, он сразу приказал долго жить. Такого «великого» народа на нашей планете больше нет. На этой территории, как и в Прибалтике, и на Украине после уничтожения советского народа, верх взяли демофашисты, разорвавшие страну на части. Время от времени чехи громят цыганские гетто. Наследники профашистского режима Глинки, Туке и Тисо раздувают внутри Словакии антивенгерские настроения. Но и это все цветочки. «Тахрирные» погромы, т.е. розовые и тюльпановые революции у всех у них еще впереди.

Но, поставив МНСам в пример сожжение в Праге танков стран участниц Варшавского договора, т.е. фактически воспев насилие, Исаич заговорил о якобы быстром старении насилия и замене насилия ложью. Поэтому борьба, по его мнению, становится менее обременительной и сводится к тому лишь, чтобы отказаться от лжи.

«Когда насилие врывается в мирную людскую жизнь - пишет Солженицын, - его лицо пылает от самоуверенности, оно так и на флаге несёт, и кричит: «Я - Насилие! Разойдись, расступись - раздавлю!» Но насилие быстро стареет, немного лет - оно уже не уверено в себе, и, чтобы держаться, чтобы выглядеть прилично, - непременно вызывает себе в союзники Ложь. Ибо: насилию нечем прикрыться, кроме лжи, а ложь может держаться только насилием. И не каждый день, не на каждое плечо кладёт насилие свою тяжелую лапу: оно требует от нас только покорности лжи, ежедневного участия во лжи - и в этом вся верноподданность».

Рекордное количество самовлюбленного недомыслия в одной фразе. Во-первых, сам того не замечая, Солженицын доказывает, что молодое насилие Великого Октября в России не нуждалось во лжи. Причем о необходимости и неизбежности молодого насилия для свержения власти царя и буржуазии, во имя предотвращения мировой войны и уничтожения эксплуатации человека человеком, коммунисты честно и открыто заявили за 70 лет до Великого Октября 1917 года.

Ни Ленин, ни Сталин, никогда не скрывали, что будут стремиться к установлению диктатуры рабочего класса, что рабочие и, на первых порах, беднейшие крестьяне будут составлять в Советах большинство, что руководить рабочими и крестьянами будет авангард рабочего класса, т.е. его большевистская партия. А в большевистской партии всегда главную роль будет играть ЦК партии, подбором и расстановкой кадров в котором будет заниматься Политбюро ЦК, где решающую роль будет играть наиболее компетентное лицо, подтверждающее свою компетентность на практике. И Ленин, и Сталин пресекали силой любые попытки на местах и в центре вывести Советы из-под влияния большевиков и провести к власти в партии и Советах оппортунистов, пользуясь механикой демократического централизма. И, пока это у Ленина и Сталина получалось, СССР рос и укреплялся.

Когда помещики и буржуи развязали войну против трудового народа России, национализировавшего все основные средства производства, большевики открыто установили режим военного коммунизма и, естественно, победили в гражданской войне, поскольку даже крестьяне, в подавляющем большинстве, поняли, что сулит им возврат капиталистов и помещиков к власти. Крестьяне поддержали все инициативы Советской власти периода военного коммунизма, пока рабочие боролись с белогвардейцами.

Ленин никогда не скрывал, что и НЭП это не столько отступление, сколько новая фаза классовой борьбы, суть которой состоит в реальном обобществлении основных средств производства ради окончательного уничтожения ОТНОШЕНИЙ частной собственности, в том числе, и в деревне.

Как только была выполнена программа ГОЭЛРО, НЭП была завершена, а все кулаки, пытавшиеся силой защитить возрожденный ими капитализм, были насильно раскулачены и отправлены в ссылку. Все, кто искренне вступил на путь строительства коммунизма в деревне, спокойно трудились в колхозах, мужественно защищая колхозный строй в годы ВОВ. Даже Гитлер не уничтожал колхозы на завоеванных территориях, сознавая их большую эффективность по сравнению с единоличными хозяйствами.

Таким образом, если даже руководствоваться концепцией Солженицына о «молодом» и потому правдивом насилии, то победоносное «молодое насилие» Ленина, а позднее Сталина не нуждалось и не могло нуждаться во лжи. Но Сталину и в его 70 лет, имевшему в своих руках ядерные бомбы, стратегические бомбардировщики, обещания Сахарова и Королева о скором завершении работ над водородной бомбой и ракетоносителями, не было ни малейшей нужды прибегать ко лжи.

Даже западная демократия, никогда не брезгуя ложью, тем не менее, столетиями, не тратила лживых слов там, где можно было силу применить. Колонизаторы и работорговцы Англии, Франции, Испании, Португалии, Германии, Италии, Бельгии, Голландии делали свои географические «открытия» и приобретения, прежде всего, насилием.

Не требуется никакой нобелевской премии, чтобы понять: если оппозиция в лице американских индейцев или сипаев в Индии, или коммунистов в Германии, Греции, Чили, Аргентине - истреблена физически, то кому и о чем лгать? Кого бояться? Расстрелянных? Гниющих во рвах и вымирающих в резервациях?

Разве Америка что-нибудь врала расстрелянным индейцам или неграм-рабам? Может быть, Гитлер что-нибудь врал евреям? Гитлер открыто заявлял еще до 1933, что евреи, по его мнению, низшая раса и, поэтому, он организует ее истребление. Думаете, евреи Германии срочно пошли голосовать за коммуниста Эрнста Тельмана? Держите карман шире!

А разве Ельцин лгал, когда из танковых пушек расстреливал Верховный Совет РСФСР и его защитников? После этого расстрела и Гайдар, и Новодворская давали интервью ТВ, прямо называя этот расстрел совершенно необходимой мерой для защиты молодой демократии.

Умение лгать, наверное, может пробудить некую иллюзию в потенциальной жертве насилия, но лишь при наличии надежды, что насильник глупее жертвы и потому поверит в её ложь. Но это лишь теоретическая конструкция.

История стран Старого Света богата примерами, когда врали лишь для того, чтобы возник юридический повод применить насилие. Собственно, именно для лжи подобного рода и была придумана дипломатия. Кто не слыхал лжи, объявленной в цивилизованных странах правдой, о том, что первая мировая война вызвана убийством эрцгерцога Франца-Фердинанда, что вторая мировая война вызвана убийством немецкого лейтенанта поляками. Кто не знает, что США оправдали свое насилие в Ираке ложью о наличии у Саддама Хусейна оружия массового поражения...

Все 250 лет история США есть неразрывное единство постоянно растущего насилия с постоянно нарастающей лживостью. Разве «Билль о правах» молодой Америки не является ложью с самого начала? Может быть, этот документ дал какие-нибудь права индейцам и неграм? Разве религии в момент их зарождения не являлись ложью с самого начала? Разве многовековые зверства инквизиции не были наглой ложью?

Так что, по большому счету, ложь и насилие являются непременными органичными элементами политико-экномической системы, основанной на частной собственности. И даже, если согласиться, что большевики применяли военную хитрость в борьбе с белогвардейцами и фашистами, то победили не за счет лжи, а за счет объективного превосходства экономики социализма над капитализмом. Большевизм, как течение мысли возник лишь в 1903 году, и поэтому, при всем желании, не мог быть изощренным в технике лжи более, чем жрецы, богословы, дипломаты, аристократы, купцы, оттачивавшие технику глобального обмана в течение десятков веков.

Экономика порождает мотивы, предпосылки и инструменты насилия, а ложь в развитом цивилизованном обществе, как показывает практика, есть форма использования массового невежества, т.е. патологической склонности потенциальных вкладчиков, дольщиков, пайщиков ВЕРИТЬ, сколько бы раз их не надули. Патологической насилие от лжи страдает гораздо меньше, чем каша от масла в классовом обществе. Но отношения частной собственности, однажды возникнув, не просуществуют и суток, если, вдруг, аппарат насилия откажется защищать интересы олигархов.

Если в современном мире, основанном на частной собственности, объективная сила одной стороны меньше другой, то никакая ложь слабого не может спасти его от экзекуции со стороны большей силы.

Вопрос, следовательно, не в том, стоит или не стоит врать, а в том, может ли ложь принести вам пользу, если в современном мире вы не располагаете силой?

Какой ложью мог бы защититься Саддам, когда страны НАТО пошли войной за нефть суверенного Ирака, под сурдинку своей глобальной лжи о грандиозных запасах оружия массового поражения в Ираке.

Так что, и по вопросу о соотношения насилия и лжи, как и во всех остальных вопросах, Солженицын ничего внятного и конкретного сказать не может. Пишет, о чем думает, а думает - никак.

«Так круг - замкнулся? - интригует и нагнетает драматизм Солженицын, - И выхода - действительно нет? И остаётся нам только бездейственно ждать: вдруг случится что-нибудь само?

Но никогда оно от нас не отлипнет само, если все мы все дни будем его признавать, прославлять и упрочнять, если не оттолкнёмся хотя б от самой его чувствительной точки.

От - лжи».

Что это за «оно», от каких от «нас» оно не отлипнет. Что значит «оттолкнуться от лжи»? И почему нужно считать, что ложь это самая чувствительная точка у «оно». Трескучая бессмыслица, которую Солженицын пытался разжевывать еще на двух страницах.

«И здесь-то лежит пренебрегаемый нами, самый простой, самый доступный ключ к нашему освобождению: личное неучастие во лжи! Пусть ложь всё покрыла, пусть ложь всем владеет, но в самом малом упрёмся: пусть владеет не через меня! И это - прорез во мнимом кольце нашего бездействия! - самый лёгкий для нас и самый разрушительный для лжи. Ибо когда люди отшатываются ото лжи - она просто перестаёт существовать».

Было бы хорошо, если бы Хрущев руководствовался принципом: жить не по лжи, и никогда не клялся в своей преданности Сталину, когда тот был жив, не строил бы из себя знатока «марксизьма-ленинизьма» и «кумунизьма», а, просто, постарался бы продолжить дело, победоносно начатое Лениным и Сталиным, тем более, что и теоретическое, и практическое наследие Ленина и Сталина ценны тем, что опыт этот многотомно зафиксирован, что эти гении при жизни одержали убедительные Победы над ВСЕМИ своими противниками. Более того, каждый раз они разжевывали в своих статьях и брошюрах то, как и за счет чего им это удалось, какие объективные силы необходимо было мобилизовать для победы, кем и какие промахи были совершены по ходу дела, и как эти ошибки были исправлены. Казалось бы, читай, вникай, развивай и применяй.

Никто, даже самый захудалый демократ не рискнул утверждать, что Хрущев глубоко разбирался хоть в чем-нибудь, кроме инстинкта выживания. Если бы Хрущев не лгал, то не было бы развенчания того, чего не было вообще, культа личности Сталина. Напуганные расстрелом Берии, травлей Молотова, Кагановича и примкнушего к ним Шепилова, все партократы отказались защищать Сталина, доказав, тем самым, лживую, холопскую природу и «культов личности» Сталина, и, тем более, культа «дорогого Никиты Сергеича Хрущева» и, даже, «дорогого Леонида Ильича Брежнева».

Если партократы КПСС жили бы не по лжи, а по лозунгу Солженицына, то Косыгин бы честно признался, что разбирается в вопросах строительства коммунизма, так же, как Хрущев, т.е. как свинья в апельсинах, и не предлагал бы своих рыночных реформ под видом совершенствования социализма.

Откликнувшись на призыв Солженицына, тысячи советских директоров вынуждены были бы признаться в систематических приписках к «выполнению» плана, и в том, что ими, как и сотнями советских генералов, как Сердюковым, как Березовским или Абрамовичем движет, прежде всего, не любовь к правде, а тяга к роскоши, жратве, пьянству, извращениям во всем. Миллионы завмагов и товароведов, бухгалтеров и экономистов вынуждены были бы признаться, что они умышленно создавали дефицит, нещадно обкрадывают свой народ и, что тоже, кроме жратвы и выпивки, их в этой жизни ничего не интересует. Они выстроились бы в длинные очереди к прокурорам с чистосердечными признаниями в своих преступлениях против честных тружеников. Миллионы интеллигентов художественного профиля, тысячи МНСов честно признались бы, что они клятвопреступники, что вступали они в КПСС, исключительно ради карьеры, что программу и устав партии они не знают, а выполнять, и вовсе, никогда не собирались. А Горбачеву и Яковлеву в 1974 году пришлось бы всенародно признаться в том, о чем они позже написали в своих мемуарах, что вступали в партию исключительно ради того, чтобы сделать карьеру, а затем, заняв высокий партийный пост, сначала дискредитировать идею социализма, ложью облить всю советскую историю и пролетарских вождей, а затем, развалить СССР.

Никакой другой правды у поклонников писаний Солженицына не существовало.

«Не призываемся, не созрели мы идти на площади и громогласить правду, высказывать вслух, что думаем, - не надо, это страшно. Но хоть откажемся говорить то, чего не думаем!

Вот это и есть наш путь, самый лёгкий и доступный при нашей проросшей органической трусости, гораздо легче (страшно выговорить) гражданского неповиновения по Ганди».

«Проросшая органическая трусость». Это про интеллигенцию. Об этом Ленин писал раньше и круче Солженицына. Но требовать от органических трусов поступков по рецепту Ганди, это даже не по-телячьи. Ведь Ганди всю жизнь вел борьбу против иностранных колонизаторов, некогда силой захвативших Индию, обкрадывавших её 400 лет. А Солженицын предлагает возобновить борьбу между сторонниками и противниками коммунизма внутри страны. Ганди никогда бы не поехал в Лондон за премией от поработителей индийского народа. А признанный по суду предателем, Солженицын, не только поехал за иностранной премией, но и, встав на колени перед США, страной, в 1974 году бомбившей Вьетнам, Лаос, Камбоджу, непрерывно разрабатывавшей планы ядерной бомбардировки СССР, апеллирует к имени Ганди.

Но, если бы не кардинальное ослабление силового потенциала Англии по итогам второй мировой войны, если бы не рост промышленного и научного могущества СССР, если бы не его помощь всем «дальним диким режимам», то движение Ганди не получило бы вообще никакого развития, и закончил бы он свои дни, задолго до освобождения Индии от колониального ярма, как Либкнехт, Лумумба, Альенда, Мартин Лютер Кинг, Морис Бишоп, Слободан Милошевич, Саддам Хусейн, Муаммар Каддафи и миллионы их сторонников. Впрочем, нужно быть циничным лживым младенцем, чтобы в сходстве сценариев гибели Махатмы Ганди, Индиры и Раджива Ганди не заметить обычной, «прямой, как правда», линии английской империалистической насильственной политики.

«Наш путь, - призывает Солженицын, - ни в чём не поддерживать лжи сознательно! Осознав, где граница лжи (для каждого она ещё по-разному видна), - отступиться от этой гангренной границы!».

Солженицын, как видим, понимал, что нет единой правды в обществе недостроенного еще коммунизма, что правда в обществе веками была расколота на правду сильных и слабых, глупых и умных, эгоистов и альтруистов, грамотных и безграмотных, паразитов и пролетариев, поэтому в борьбе за такую правду общество социального неравенства (а социализм это далеко не полный коммунизм) не может выступить лучше, чем лебедь, рак, щука, конь и лань, впряженные в одну повозку. Но провокаторская сущность Солженицына в том и состояла, что он призывал носителей взаимоисключающих типов правды немедленно противопоставить себя единой программе КПСС. Именно на эту разноголосицу и уповает Солженицын. Он понимал, что если люди принципиально откажутся от коммунистической идеологии, а пойдут по пути персональной правды, то СССР окажется «в развале», Но то, что в «развале» окажется и Россия, Солженицына никогда не волновало.

«Не подклеивать мёртвых косточек и чешуек Идеологии, не сшивать гнилого тряпья - и мы поражены будем, как быстро и беспомощно ложь опадёт, и чему надлежит быть голым - то явится миру голым».

Какой «ясный» набор определений и рекомендаций: пишем на своих знаменах: «не подклеивать мертвых косточек и чешуек», «не сшивать гнилого тряпья», не собирать пустых банок, и хоть завтра в бой за эту правду.

Но тут самое время, предложить демократическим «кукушкам» перестать хвалить антикоммунистического петуха, перестать ломиться в открытую дверь и вспомнить, что в Манифесте коммунистической партии, 170 лет тому назад, скорее всего, впервые в истории цивилизованного общества, было честно сказано: «КОММУНИСТЫ СЧИТАЮТ ПРЕЗРЕННЫМ ДЕЛОМ СКРЫВАТЬ СВОИ ВЗГЛЯДЫ И НАМЕРЕНИЯ». Не было поблизости у Солженицына человека, который бы ему разъяснил доходчиво это положение.

Коммунистом следует называть только того человека, который НЕ скрывает свои истинные намерения, т.е. не лжет. Но коммунист не лжет не потому, что так воспитан, а потому, что в вопросах общественного устройства он усвоил объективные законы развития глубже, чем Джордано Бруно усвоил идею вращения Земли вокруг Солнца.

Поэтому, если человек лжет или, даже, просто, ОШИБАЕТСЯ, то он не коммунист, он или лжец, или Солженицын.

Написать
автору письмо

Ещё статьи
этого автора

Ещё статьи
на эту тему

Первая страница
этого выпуска

Поделиться в соцсетях